Десмонд БЭГЛИ
БЕГУЩИЕ НАОБУМ
Роман
I
Неожиданно оказаться наедине с трупом — ситуация довольно тоскливая, особенно если у покойника отсутствует, к несчастью, свидетельство о смерти. Разумеется, каждый врач, и даже свежеиспеченный выпускник медицинского института, мог бы легко установить причину смерти. Мужчина умер от сердечной недостаточности — так типы в белых халатах называют по-ученому остановку сердца.
Непосредственной же причиной смерти явился стальной клинок, который кто-то всадил ему между ребер настолько глубоко, что пробил сердечную мышцу и вызвал опасное кровотечение, а за ним смерть. Или, как я уже заметил, остановку сердца.
Я не особенно горел желанием вызывать врача, потому как нож принадлежал мне, а его рукоять находилась в моей руке, когда клинок рассек тонкую нить жизни. Я стоял на пустынной дороге с покойником у ног и боялся, настолько боялся, что мне стало дурно. Я не знаю, что хуже: убить человека, который тебе знаком, или убить кого-то неизвестного. Мертвый мужчина был, а по сути дела и остается, совершенно мне незнакомым: раньше я его никогда не встречал.
Вот что случилось.
Почти два часа назад пассажирский лайнер пробил облачность, и я увидел под крылом самолета хорошо знакомый суровый пейзаж южной Исландии. Над полуостровом Рейкъянес машина пошла на снижение и совершила посадку точно по расписанию в международном аэропорту Кеблавика. Нас встретил мелкий дождик, моросивший с пасмурного, свинцово-серого неба.
Я не был вооружен, если не считать даггера. Таможенники не любят оружие, поэтому я не взял пистолет. Слэйд также считал, что он мне не понадобится. Даггер — черный нож шотландских горцев, многие недооценивают, и напрасно. Его можно увидеть за гетрами солидных шотландцев, во всей красе щеголяющих в национальных нарядах. Даггер представляет для них одну из истинных драгоценностей, украшающих мужскую одежду.
Мой нож более функционален. Я получил его от деда, тот, в свою очередь, унаследовал его от своего деда, следовательно, возраст клинка превышал сто пятьдесят лет. Как всякое настоящее орудие убийства оно было лишено ненужных украшений. Даже чисто декоративные элементы играли какую-нибудь роль. Рукоятка из черного дерева с одной стороны имела ребристый узор, напоминающий плетеные корзины древних кельтов, что помогало плотно ухватить нож, извлекая его из ножен, а с другой стороны — совершенно гладкая, чтобы нож ни за что не цеплялся. Клинок достигал почти десяти сантиметров длины, чего, однако, хватало, чтобы добраться до жизненно важных органов тела. Даже ярко сверкающий кварц с гор Каингорм, вставленный в набалдашник рукоятки, нашел себе применение — он уравновешивал нож, делая его совершенным оружием при бросках.
Клинок покоился в плоских ножнах, скрытых в носке на моей левой ноге. Есть ли лучшее место для даггера? Самые видные места чаще всего самые лучшие, большинство людей не замечают того, что более всего бросается в глаза. Таможенник не заинтересовался ни моим багажом, ни более интимными уголками моей одежды. Я бывал здесь так часто, что меня уже довольно хорошо знали. Нелишним также оказалось владение исландским языком. На нем говорят не более двухсот тысяч человек. У исландцев от удивления вытягиваются лица, когда они встречают чужеземца, взвалившего на себя бремя изучения их языка.
— Снова на рыбалку, мистер Стюарт? — спросил таможенник.
— Да, и надеюсь, что мне удастся поймать несколько местных лососей. Пожалуйста, вот свидетельство о стерилизации рыболовных снастей.
Исландцы пытаются не допустить заражения лососей болезнями, которые стали настоящим бичом для рыбы, обитающей в реках Великобритании.
Он взял свидетельство и, выпуская меня за барьер, сказал:
— Желаю удачи!
Я усмехнулся и направился в зал прибытия пассажиров. Согласно инструкциям Слэйда, я подошел к стойке бара и едва успел заказать кофе, как ко мне подошел кто-то. Человек достал из кармана «Нью-Йорк Таймс» и начал:
— Бр-р! Здесь холодней, чем в Штатах.
— В Бирмингеме еще холодней, — серьезно заметил я.
Закончив тем самым глупую процедуру обмена паролями, мы приступили к делу.
— Она завернута в газету, — заявил он.
Мой собеседник был низкий лысеющий мужчина с испуганным выражением лица мелкого чиновника, страдающего болезнью желудка.
Я слегка похлопал по газете.
— Что там?
— Не имею понятия. Ты знаешь, куда это отвезти?
— В Акюрейри. Только почему я? Ты что, не можешь?
— Нет! — решительно отказался он. — Я вылетаю следующим рейсом в Штаты.
Мне показалось, что лишь одно упоминание о вылете принесло ему облегчение.
— Веди себя нормально. Я закажу кофе.
— Спасибо, — сказал он и положил на стол ключи от машины, — на стоянке стоит автомобиль. Номер записан на колонке с редакционной статьей «Нью-Йорк Таймс».
— Очень любезно с твоей стороны. Я намеревался взять такси.
— Я ничего не делаю из вежливости, — оборвал он меня. — Как и ты, я делаю лишь то, что мне прикажут. Поэтому сейчас говорю то, что ты должен делать. Твое дело все выполнить в точности. Ты поедешь в Рейкьявик не главной дорогой, а через Крисувик и Клейдофаваты.
Услышав неожиданную новость, я поперхнулся кофе. Придя в себя и восстановив дыхание, спросил:
