Бегущие наобум - [11]

— Ты что, сошел с ума?

— Я знаю, что ты чувствуешь, но.

— Ничего ты не знаешь, черт возьми! — взорвался я. — Если считаешь, что после случившегося я буду на вас работать, то ты явно чокнутый.

Разумеется, я ошибался: Слэйд прекрасно понимал, что я чувствую. В этом и заключалась его работа: знать о людях все и использовать их как инструменты. Я рассчитывал, что он попытается сейчас меня прижать посильнее, и действительно, через мгновение он принялся за дело, типич­ным для себя окружным путем.

— Поговорим о старых делах. Ты ведь помнишь Кенникена.

Я мог бы его забыть, если бы мне полностью отшибло память. У меня перед глазами всплыло лицо Кенникена, каким его видел в последний раз: глаза, словно серые камешки, посаженные глубоко, что характерно для славян, и шрам, бегущий от виска до уголка рта, резко выделяющийся на фоне неожиданно белой кожи. Он тогда был так взбе­шен, что мог меня убить.

— Что с Кенникеном? — спросил я неторопливо.

— Ходят слухи, что он тоже тебя разыскивает. Ты сделал из него идио­та, а он этого не любит. Кенникен хочет тебя. — он прервался, подыскивая нужное слово. — Сейчас, как это деликатно называют наши американские коллеги из ЦРУ? А, вспомнил: хочет тебя «вывести из игры окончательно». Хотя там, в КГБ, это называют, по-видимому, несколько иначе.

Чертовски удачное определение выстрела в затылок темной ночью.

— Итак? — спросил я.

— Кенникен по-прежнему тебя ищет.

— Зачем? Ведь я уже не работаю в Конторе.

— О, конечно, но ведь Кенникен об этом не знает, — он рассматривал свои ногти. — Мы скрывали это от него, думаю, с успехом. У нас свои планы.

Я видел, куда Слэйд клонит, но хотел, чтобы он сказал об этом прямо, называя вещи своими именами. А он этого не переносил.

— Но ведь он не знает, где меня искать?

— Святая правда, малыш, но что будет, если кто-нибудь ему подска­жет?

Я наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.

— А кто ему мог бы подсказать?

— Я, — ответил он совершенно спокойно. — Если посчитаю необхо­димым. Разумеется, придется провернуть это дело довольно ловко и кое- кем пожертвовать. Но, думаю, удастся.

Итак, угроза предательства. Ничего нового в истории со Слэйдом: вся его жизнь — это полоса подкупов и измен. Это не означает, что я первым брошу в него камень: когда-то и сам делал то же самое. Разница между нами заключалась в том, что Слэйд любил свою работу.

Я позволил ему погрузиться глубже и довести, кстати, абсолютно без необходимости, дело до самого конца.

— Кенникен сейчас возглавляет очень эффективную группу убийц, что мы ощутили на собственной шкуре. Несколько человек из Конторы оказа­лись. хм. устранены группой Кенникена.

— Почему не скажешь прямо — убиты?

Он сморщил лоб, и его свиные глазки утонули в жирном лице.

— Ты всегда говоришь слишком прямо, Стюарт, но, может, тебе не знаком страх за собственную шкуру? Я не забыл, как ты пытался подложить мне свинью у Тэггарта. Помню, что и тогда ты произнес то же самое слово.

— И повторю сейчас: это ты убил Джимми Биркби.

— Неужели? — спросил он бархатным голосом. — А кто подложил взрывчатку в его автомобиль? Кто аккуратно соединил детонатор с зам­ком зажигания? Ты! — Он указал на меня пальцем. — Только так ты смог войти в доверие к Кенникену, именно это привело к тому, что он стал тебе доверять настолько, что мы смогли его уничтожить. Взвесив все, следует признать, что ты здорово сработал, Стюарт.

— Ты использовал меня.

— И снова так сделаю, — грубо сказал он. — А может, ты хочешь, чтобы я бросил тебя в пасть Кенникену? — Он неожиданно рассмеялся. — Ты знаешь, не думаю, чтобы Кенникена волновало, работаешь ты еще в Конторе или нет. Он ищет именно тебя.

Я внимательно посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели не слышал, что Кенникен стал импотентом? — вос­кликнул он удивленно. — Я знаю, что во время последней встречи ты хотел его убить, но было довольно темно, и ты его только ранил. Действительно ранил — попросту кастрировал беднягу! — Его ладони, сплетенные на животе, затряслись от хохота. — Говоря без обиняков, или, если хочешь, называя вещи своими именами, — ты отстрелил ему яйца. Представь себе, что он с тобой сделает, если, или верней, когда тебя достанет.

Я почувствовал холодок в области желудка.

— Есть лишь один способ, чтобы исчезнуть из мира: смерть, — при­нялся он философствовать. — Ты попытался поступить по-своему, но, как видишь, безрезультатно.

Он оказался прав. Мне не приходилось рассчитывать ни на что иное.

— Короче говоря, речь идет о том, — начал я, — что должен что-то для вас сделать. Если не соглашусь, вы даете знать противнику, и тот меня прикончит, а ваши руки теоретически останутся чистыми.

— Ни прибавить ни убавить. Ты всегда составлял изящные и понятные рапорты, — он произнес эти слова тоном учителя, похвалившего ученика за хорошо написанное сочинение.

— В чем суть задания?

— Сейчас начинаешь говорить дело, — заметил он с удовольствием.

Достал листок бумаги и заглянул в него.

— Мы знаем, что ты ежегодно отдыхаешь в Исландии, — он поднял взгляд, — вижу, что все же привязан к своему северному происхождению. Швеция и Финляндия для тебя представляют угрозу: русская граница там очень близко, — он развел руками. — А кто ездит в Исландию?