И всего через полтора года возникнет Белый город, равного которому не будет во всем Средиземноморье.
Первый блин всегда комом. Говорят, это самая древняя истина.
Наталья сидела в электричке и задумчиво смотрела в темное окно. На ее плече дремала Надя. Во сне она едва слышно постанывала и причмокивала губами.
— Поражение — лучший фундамент для будущих успехов!
Обе еще не знали, всего через два с половиной года судьба сведет их с удачливым продюсером Игорем Дергуном. И он единственный из всего эстрадного мира рискнет выпустить на сцену никому неизвестную девчонку, распевающую своим странным хрипловатым голосом песни исключительно о любви. Ее появление на эстрадных подмостках произведет эффект разорвавшейся бомбы. Шоу бизнес, при всей его всеохватности и пестроте, поразительно однообразен.
Через двадцать минут электричка должна была подъехать к перрону Волоколамска. Дальше на автобусе до родного «Журавлика» рукой подать.
— Отва-а-али-и! — брезгливо сказала Неф.
Леонид Чуприн и Неф лежали на неестественно желтом песке почти у самой кромки воды. Загорали. Ленивые мелкие волны Нила почти касались их обнаженных ног. Было жарко. Нестерпимо жарко.
— Отвали, сказала! — повторила Неф.
Чуприн не отреагировал. Потому что окрик относился не к нему. К Рамесу, который, (почему-то в сапогах с высокими ботфортами?!), стоял у самой кромки воды и, не вынимая изо рта какую-то нестерпимо вонючую трубку, намеренно топал по воде и забрызгивал ноги Неф.
— Лень! Скажи ему! — пожаловалась Неф.
Чуприн почему-то и на этот раз никак не реагировал.
— Перестань дымить своей трубкой, козел вонючий! — не на шутку завелась Неф.
— Пассивное курение — самое вредное на свете! Отравить меня хочешь?!
Чуприн засмеялся и… проснулся.
Рамес не мог курить трубку. В те времена в Египте вообще никто не курил.
Чуприн умудрился заснуть прямо за столом, как перетрудившийся студент в период сессии. Подобное с ним случалось крайне редко.
Он с силом потер ладонями лицо, передернул плечами, закурил. Посмотрел в окно. Но за ним уже ничего видно не было. Темная ночь.
Потом он перевел взгляд на рукопись и некоторое время тупо разглядывал титульный лист своего незаконченного романа. «Жизнь и смерть несчастной и несравненной царицы Нефертити!».
До финала, до последней точки было еще ой, ка-ак! далеко!
Спустя полчаса он уже напряженно работал. Вздыхал, морщился, что-то шептал, подняв глаза к потолку. Как бы пробовал «на вкус» какую-то фразу. Потом вычеркивал ее, вписывал опять…
