Бегство в мечту - [8]

После занятий Андрей отнес журнал в учительскую и, не торопясь, направился к выходу, с солидностью «старожила» училища поглядывая на носящихся друг за дружкой по коридору первокурсников. В воздухе то и дело пролетали сумки и тапочки, а из-за стоящего гвалта казалось, что находишься в самом центре мощной турбины, по которой к тому же несколько молотобойцев отбивают марш.

На лестнице второго этажа Туманова догнал какой-то первокурсник и, дернув за рукав, что-то прокричал, но из-за шума Андрей ничего не расслышал, и ему пришлось наклоняться к самому лицу паренька, чтобы с трудом разобрать:

— Я говорю: там, в туалете, одного из твоих ребят лупят… Двое…

— Ты ничего не путаешь? — прокричал ему в ответ Туманов. — Точно «моего»? Какого «моего»?

— Ты ведь Туманов? — проорал в ответ подросток. — Ну вот, я и говорю: из твоей группы кого-то лупят… Еврея какого-то…

— Раз «еврея», значит «моего», — вздохнул Андрей, повернулся и побрел назад, уже догадываясь, кого увидит в качестве «жертвы».

В его группе царил полный «интернационал». Были в ней и украинцы, и белорусы, и армяне, и евреи. Но все они, еще лишенные «классовых предрассудков», по- чему-то гоняли только одного — Сергея Кулагина. Били не за то, что он был евреем, не за заносчивость и непонятное высокомерие, не за смешную фигуру угловатого утенка с длинными ногами и унылым носом-клювом, и даже не за пренебрежительные и бесконечные насмешки над однокурсниками, а за… Андрей пытался разобраться, но так и не мог понять, почему именно этот долговязый парень так притягивал к себе неприятности. Даже самый спокойный и незадиристый первокурсник норовил толкнуть плечом уныло плетущегося по коридору Кулагина, не давая себе отчет, зачем он это делает. «Судьба, — смеялся Андрей, разнимая в очередной раз клубок из переплетенных тел, над пыхтящим от бессильной ярости Кулагиным. — Или, как говорят японцы, «карма». Не хочу тебя разочаровывать, Сергей, но если существует переселение душ, то в прошлой жизни ты был козлом отпущения или, на худой конец, макиварой». «Сам козел!» — пыхтел в ответ Кулагин и горделиво удалялся с «поля боя», чтобы быть битым вновь за следующим углом. «Не пойму в чем дело, — признавался Андрею Еременко. Я — спокойный мужик, как противник, он меня не интересует, но подчас руки «чешутся» даже у меня… В чем дело? Или мне одному кажется, что он смотрит на всех как на… Кхм…Раньше за такие взгляды на дуэль вызывали… Нелегко будет этому парню в жизни…»

Решительно распахнув дверь туалета, Туманов подошел к двум парням, с довольным «уханьем» обрабатывающим кулаками вжавшегося в угол Кулагина, и, крепко прихватив их за шиворот, стукнул головами, гася боевой азарт.

— Ты чего?! — возмутились они в один голос, но, узнав известного в училище задиру, от дальнейшей дискуссии на эту тему отказались.

— А теперь, за что? — с ироничной участливостью спросил Туманов у гневно сопящего Кулагина.

— Они меня евреем назвали, — заявил он. — Душегубы злобные!

— А он нас дураками, — пожаловались в ответ «душегубы». — И вообще, чего он… Чего он…

— Весьма правильно установили национальности друг друга, — пожал плечами Андрей. — Чего ради драться?

— Комсоргом был, комсоргом и останешься, — гордо заявил ему Кулагин.

— Не за что, — вежливо ответил ему Андрей. Кулагин сплюнул кровью и добавил: — И если ты думаешь, что все проблемы решишь кулаками, то ты — последний дурак!

— А это при чем? — удивился Андрей.

— Дерешься на каждом углу, — ворчал Кулагин, — Думаешь, вот так дорогу в жизни пробьешь?

— На каждом углу бьют тебя, — поправил его Туманов. — Я дерусь довольно редко, хотя, в отличие от тебя, и умею это делать…

— Комсорг, — с презрением повторил Кулагин.

— Хотя бы «спасибо» сказал для приличия, что ли, — вздохнул Андрей.

— За что? — удивился Кулагин. — Ты сделал только то, что должен был сделать. Я же не благодарю тебя за то, что ты ешь, пьешь, ходишь и спишь?..

И он удалился с гордым видом. Андрей посмотрел ему вслед уже с некоторым уважением.

— Вот так, — пожаловался он опешившим от такого поворота беседы задирам. — Били его вы, а упреки достались мне…

Те с сочувствием покивали ему, и Андрей предпринял еще одну попытку выбраться, наконец, из училища. Но у самого выхода его догнал другой сокурсник — Михаил Новиков и, с загадочным видом поманив в сторону, зашептал в самое ухо:

— Подожди минутку… У меня к тебе дело… Такое… Личное.

— Когда же вы мне умереть спокойно дадите? — недовольно проворчал Туманов, разглядывая смущенного однокурсника, — Я уж не заикаюсь о том, чтобы прожить без ваших проблем… Что у тебя такое «жутко конфиденциальное»? Ты тайно влюблен в нашу директрису и боишься ей в этом признаться? Хочешь, я это сделаю за тебя?

— Не в директрису, — не понял шутки Новиков и смутился еще больше. — Не смейся ты надо мной, мне и так нелегко сформулировать.

— «Формулируй», — кивнул Туманов и прислонился к стене. — Я подожду.

— Понимаешь… Тут, в училище, есть одна девушка. Она совсем недавно пришла на первый курс… Все знают, что ты занимаешься психологией… Как бы это сказать… Ты не мог бы познакомить меня с ней… поближе?