Бегство от запаха свечей - [130]

– Да, конечно, – подтвердила Кристина и тяжело вздохнула.

– Что-то ты мне не нравишься в последнее время. Что с тобой? У тебя неприятности?

– Да, причем крупные. Несчастная любовь. Мне многие это предсказывали, а я смеялась. И вот дождалась, – Кристина опять вздохнула. – В прошлом году я ездила на каникулы в Кросьценко под Шавницей и там познакомилась с Зигмунтом. Знаешь, надо мной еще никто в жизни так не издевался, как он. Этот Новый год я встречала в Кракове, виделась с ним, ну и поняла – ему просто чихать на меня!

– Как-то трудно себе представить: ты и несчастная любовь. Может, ты его не любишь вовсе, а только злишься из-за того, что на него не действуют твои чары?

– Нет, нет! – воскликнула Кристина. – Я люблю его, это точно. Он уже закончил институт, работает гинекологом. И пользуется таким успехом у женщин, что не напомни я о себе – он попросту забудет о моем существовании.

– Если ты действительно дорожишь им, то тем более не должна за ним бегать. Я не знаю, как надо завоевывать мужчин, но уверена, что, если б даже выла от тоски по кому-нибудь, он бы об этом не узнал.

– Вот кончу институт, получу направление на край света и, может быть, там забуду.

– Это все пройдет. Вот увидишь.

– С отцом тоже приключилась подобная беда: влюбился на старости лет. Мама пока ни о чем не догадывается, думает, что у него служебные неприятности и оттого он постоянно раздражен. А я узнала совершенно случайно. Зашла как-то с друзьями в кафе, гляжу и глазам своим не верю: отец сидит в углу и воркует с какой-то красоткой. Он был так увлечен, что даже не заметил меня.

– Неужели это серьезно?

– Не знаю. Ну ладно, я столько наговорила, что у тебя, должно быть, голова кругом идет. Привет, на днях забегу.

Прилетели чайки. Опять весна. Надо снова просмотреть все платья. Конечно, пани Дзюня так меня раскормила, что все прошлогодние летние платья оказались тесны. Придется сшить что-нибудь новое.

Я достала со дна ящика спрятанную там квартальную премию и купила на нее две пары новых туфель.

– Как дорого стоит обувь! – причитала мама. – Хорошо, что ты хоть шьешь сама. Иначе ты не могла бы и кормиться и одеваться на свою зарплату.

– Не надо впадать в крайности, мама. Дела вовсе не так плохи. Все зависит от потребностей. Я могла купить туфли и подешевле, а взяла дорогие, потому что у них очень удобная колодка.

В середине апреля стало так тепло, что в один из дней я пошла на работу в светлом костюме и новых коричневых замшевых туфлях. В полдень громкоговоритель объявил:

– Ровно в двенадцать тридцать всем сотрудникам собраться в клубе. Явка обязательна.

Начальник раздраженно махнул рукой и сказал:

– Опять какой-нибудь митинг. В последний раз митинговали по поводу Кореи. Любопытно, что они еще придумали. Ох уж эти митинги… – он замолчал на полуслове, поднялся, резким движением отодвинув свой стул, и вышел из комнаты.

Я убрала бумаги со стола, заперла дверь и пошла в клуб. У выхода из здания стоял начальник отдела кадров.

Зал быстро заполнялся. На трибуну взошел вновь избранный секретарь партийной организации и произнес речь о том, что в порядке подготовки к празднику Первого мая все наше предприятие примет участие в очистке улиц от развалин. Сразу после митинга нам выдадут кирки и лопаты и поведут на Грюнвальдскую площадь. Секретарь уверен, что мы с честью выполним это задание.

С минуту все молчали, затем раздались жиденькие аплодисменты.

Я расстроилась: мои новые туфли? Неужели идти на уборку щебня в такой дорогой обуви? Да и юбка у меня узкая, наклоняться нельзя. Все сидели на местах, не расходясь.

– Разрешите, – обратилась я к секретарю, удивляясь собственной смелости, – у меня вопрос.

В зале изумленно зашептались.

– Спрашивайте.

– Не лучше ли будет перенести это мероприятие на завтра? Люди не подготовлены. В такой одежде, как на мне, например, много не наработаешь. Не думайте, что я уклоняюсь. Но вещи стоят дорого, и мы не можем себе позволить бессмысленно портить их.

– У вас все? – спросил секретарь с явной иронией и, когда я кивнула, продолжал: – Скажите пожалуйста! Весь рабочий класс города Вроцлава убирает развалины сегодня, а товарищ Дубинскую это не устраивает, она, видите ли, не подготовлена. А завтра у вас будет болеть голова, послезавтра еще что-нибудь. Мы все идем сегодня. Так решено, и нам нет дела до того, удобно вам это или нет.

Мы двинулись. Лопаты и кирки повезли рядом на машине. Я шагала на краю колонны, ругая себя за несдержанность. Зачем было лезть? Теперь опять жди неприятностей. А ведь казалось уже, что обо мне стали понемногу забывать.

Вся Грюнвальдская площадь была запружена людьми. Они толкали друг друга, спотыкались, шарахались от снующих по развалинам бульдозеров.

Командовал всеми цветущего вида мужчина в кожаном плаще с красной повязкой.

– Вперед, вперед, не задерживаться. Здесь уже хватает людей. Эй, вы куда? Давайте к Щитницкому мосту.

Колонны различных предприятий смешивались друг с другом, а потом формировались снова.

Мы получили участок в конце улицы Сенкевича. Нас разбили на группы и раздали инструмент. Надо было приступать к работе.

Первые несколько шагов среди обломков я сделала осторожно, однако не заметила торчавший откуда-то кусок железа и в один миг порвала правую туфлю. «Ну все, туфли пропали, теперь мне терять нечего, – подумала я с яростью. – Работать так работать». Рядом со мной стояла девушка из нашей конторы и беспомощно вертела в руках кирку. Ясно было, что ей еще никогда не приходилось иметь дело с этим инструментом.