Беги, Натан! - [12]

— Останови! — почти выкрикнул Майклс.

Мальчик на экране снова замер. В глазах его были страх и неуверенность. Точно так же много раз смотрел на Майклса другой замкнутый, неуверенный в себе двенадцатилетний мальчик. У Майклса внезапно закружилась голова, и он тяжело опустился на стул. Лицо его побелело.

— Уоррен, что с тобой?

— Не знаю, Джед. Посмотри на это лицо. Посмотри. У него глаза Брайана.

— Прости, Уоррен, — сказал Джед. — Сейчас выключу.

— Нет, не надо. Просто я думал, что давно обо всем забыл. Со мной все в порядке. Давай досмотрим.

Обеспокоенно поглядывая на босса, Джед снова включил воспроизведение. Теперь на экране шла запись, сделанная наружной камерой: плавно приоткрылась дверь, мальчик осторожно выскользнул на улицу, огляделся и вскоре исчез из поля зрения камеры. На экране замелькали монтажные полосы, и он погас.

— Ну, босс, что скажешь?

Майклс вздохнул:

— Думаю, не стоило мне смотреть это. Теперь мне будет гораздо труднее делать свою работу. Журналисты уже получили копии пленки?

— Люди Петрелли просто набросились на кассету. Там же запечатлен кровавый убийца! Думаю, они отнесли ее на телевидение еще до того, как мы сделали копию себе.

— Не знаю, как ты, Джед, а я видел скорее перепуганного щенка, а не убийцу.

Поднявшись со стула, Майклс направился обратно в свой кабинет, увлекая за собой Джеда. Пора было заниматься делом — ловить сбежавшего щенка, который успел основательно попортить кровь Петрелли.

— Я хочу, Джед, чтобы ты проверил журнал телефонных звонков в студию. Каждый звонок фиксируется где-то у них в компьютере. Выясни, откуда звонил мальчишка.

— Понадобится постановление суда, — сказал Джед. — Иначе журналисты нас и слушать не станут.

— Пусть они проявят добрую волю, — предложил Уоррен.

— Этого не будет никогда.

— Слушай, Джед, сначала хотя бы попробуй сделать то, о чем я прошу, а потом уже говори, что не можешь, ладно? Я хочу, чтобы к вечеру мальчишка был у нас в руках. Понятно?

Джед молча развернулся и вышел из комнаты. Через пять минут Майклс тоже вышел, сказав своей секретарше, что его можно будет найти по сотовому.

Патрульный Гарри Томпкинс очень хотел, чтобы его заметили. После пяти лет посменного патрулирования, регулировки дорожного движения и другой нудной работы он был готов стать настоящим полицейским — детективом. Для этого нужно было отличиться перед начальством: найти какую-нибудь важную улику или потянуть за ниточку, которая помогла бы распутать крупное дело.

Когда сержант Хэкнер дал ему задание отследить Натана Бейли по телефонным звонкам, Гарри Томпкинс понял, что это его шанс. Он начал с самого простого — позвонил в телефонную компанию. Его переключали с одного бюрократа на другого, пока не соединили с вице-президентом отдела по работе с клиентами. Тот сообщил, что без постановления суда компания не имеет права разглашать тайну телефонных звонков. Гарри знал, что постановления можно ждать до бесконечности. За это время полиция упустит подозреваемого.

Тогда Гарри решил уговорить Дэниз Карпентер и ее помощников выдать ему необходимую информацию. Просто нужно будет говорить очень убедительно. Гарри сначала подумывал применить мягкий подход, но потом отказался от него как от слишком ненадежного. В конце концов он остановился на силовом методе. Надо будет надавить как следует, припугнуть карами за отказ от содействия правосудию, и они сдадутся. В конце концов, что они теряют?

Гарри Томпкинс сидел у телефона, сожалея о том, что он все-таки погорячился. В запале он ляпнул Энрике Саморе, что, если тот будет чинить препоны правосудию, ему не миновать тюрьмы. Гарри, конечно, был не прав, но, в конце концов, это не столь важно. Американцы на удивление мало знают о своих правах.

Когда по радио пошла какая-то идиотская реклама, Гарри решил, что всегда сможет сказать, что продюсер неправильно его понял.

Сидя у микрофона, Дэниз попивала диетическую колу и говорила с Джоанной из Нью-Йорка, считавшей, что Натан ни в чем не виновен. Внезапно в наушниках у Дэниз раздался голос Энрике — он попросил ее объявить рекламную паузу. Она нахмурилась и показала на часы. Он пробормотал что-то невнятное и помахал телефонной трубкой.

Когда началась реклама, Дэниз повернулась к Энрике:

— Что с тобой? Я никогда не прерываю передачу, чтобы поговорить по телефону, ты же знаешь.

— Успокойся, — перебил ее Энрике. — У меня тут на линии полицейский. Он хочет узнать, с какого номера звонил Натан.

Дэниз мгновенно оценила ситуацию. Если кто-то узнает, что полиция может отслеживать звонки на передачу, это положит конец всем телефонным спорам со слушателями и Дэниз превратится в простого диск-жокея.

— Скажи ему, что такой информации мы не разглашаем, — ответила она. — Это было бы серьезным нарушением Первой поправки.

— Я уже сказал, но он говорит, что привлечет нас к ответственности за создание помех правосудию.

— Правда? Ну тогда после рекламы мы пустим его в эфир. Как его зовут?

— Томпкинс.

Последний рекламный ролик завершился через пятнадцать секунд. По сигналу Энрике Дэниз включила микрофон.

— Мы рады снова приветствовать вас, американцы. Страсти, вызванные моим разговором с Натаном Бейли, накаляются. Сейчас у нас на линии сотрудник полиции округа Брэддок, штат Виргиния, угрожающий посадить за решетку меня и моих помощников. Офицер Томпкинс, вы в эфире.