Беги, девочка, беги… - [6]

Друг мой, поверь, что мне жаль нашей распри вдвойне.

«Когда-нибудь снег осядет и на моих висках…»

Когда-нибудь снег осядет и на моих висках,

Покрыв километры несбывшихся грёз.

Сейчас, когда знойный полдень жжёт в аравийских песках

Моих рыжих, строптивых, мятежных волос,

Я зелёным ростком пробиваюсь сквозь насыпи дюн,

Вырастая в оазис с искристой холодной водой.

…Через много веков, непослушен, надменен и юн,

Снег окрасит пустыню в угрюмый тоскливо-седой.

И оазис померкнет под натиском хрусткого льда.

Бедуин, замотавшись в свой тёплый из шерсти бурнус,

На верблюде двугорбом помчится, как ветер, туда,

Где меня ещё нет, но куда, возродившись, вернусь.

Зимние забавы

А вы когда-нибудь ныряли с разбегу в снежную перину,

Осыпали себя мёрзлым пухом январских седин,

А после грелись ли чаем с вареньем из июльской малины,

Кутаясь в плед и созерцая дрова, насыщающие камин?

Ах, сударь, сударыня, да какая всем разница

Сколько вам в прошлом году минуло лет!

Зима, она, к слову сказать, такая морозница и безобразница,

Что бе'з разрешенья, без спросу закрутит нехилый сюжет.

Потом поди разберись, чей снежок был особенным, сбившим лохматую шапку,

И кто повалил вас на снег…

Сударь галантно, учтиво, по-светски подхватит зазнобу в охапку,

Ну а сударыня, как и положено, взвизгнет фальцетом в ответ.

Радужный мост

Небо пылает закатом…

Помнишь ли ты обо мне?

Запрягши небесного ската,

Я мчусь к рыжебокой луне.

Знаешь, с луны всё заметней:

Люди, моря, города…

Веллингтон греется в летней

Ночи, а в Сибири — зима.

По лунной серебряной тропке,

Минуя кустарники звёзд,

Сойду из-под неба и робко

Поправлю наш радужный мост.

Утром, испив чёрный кофе,

Взгляд свой направишь в окно:

Радуга! И катастрофе,

Может быть, не суждено

Сбыться, развиться, в объятьях

Сжать перепуганный мир.

Я девочка: новое платье

Хочу, а не бартерный тир.

Седьмое облако

Снег резвится. Кто-то на облаке,

Если точнее, то на седьмом,

Взбивает перину в маленьком домике,

Вряд ли задумываясь, что серебром

Скучных прагматиков, будничных нытиков,

Тех, кто привык прозаично стоять

С палкой духовного паралитика

Снег накрывает.

Периной кровать

Кто-то застлал в горнем маленьком домике,

Если точнее, под номером семь.

Озорничают и любят на облаке —

Те, кто давно, только что… насовсем.

Две вселенные

А глаза его — две вселенные:

В них печаль и тоскливая скорбь.

Но, лаская, заметишь весеннюю

Всеохватывающую любовь.

Запусти пальцы в шерсть волнистую,

Отпусти предрассудки и страх.

Пёс бездомный весьма неказистый, но…

Две вселенные в этих глазах…

Наша жизнь

А теперь представим, что всё отлично,

Что всё движется в том направлении, куда нам и надо.

В общем-то, сетовать на жизнь весьма неприлично.

Наша жизнь, хоть и не рай, но весомая награда

Родителям, бабушкам-дедушкам и пра-пра-пра…

Жизнь — приемственность поколений.

Не огорчим их, притворимся,

Что вот наша-то жизнь идёт на «ура!»,

Не дадим ни на миг им усомниться

В себе. Пусть верят в нас и гордятся нами,

Пусть думают, что их дети и внуки покоряют вершину Ай-Пе'три.

Пусть в их мире горы и ледники звучат нашими именами,

Даже если наши имена разносят по закоулкам ветры…

«Однажды в мартовское воскресенье…»

Однажды в мартовское воскресенье,

В день, которому покровительствует солнце,

Родилась девочка, рыжик, вызывающая умиленье

У тётенек, дяденек… Да просто

У мира, расположившегося у крохотных ножек.

Казалось, она будет вечно улыбаться людям,

И не сойдёт с её души ни грамма кожи,

И никто никогда ни за что её не осудит.

Да, вера родителей замечательно безрассудна

В светлое будущее ненаглядного чада…

— Мама, я порой улыбаюсь сквозь слёзы — и до абсурда,

И, да, мам, я бреду, сбивая в кровь ноги, к кущам райского сада…

«Многоликий изменчивый март…»

Многоликий изменчивый март,

В моем теле твоя вода.

Расписная душа — soul-art —

В этот день, как подарок дана.

Я не знаю, что будет потом:

Райский сад или дюны пустынь…

Минус десять сейчас за бортом.

Утро марта. Седьмое. Застыл

Мир в тревожном предчувствии меня…

«Нет больше утра сахарного…»

Нет больше утра сахарного,

Теперь шоколадная грязь.

Весна. Месяц март. Не аховая

Погода. Душа принялась

Распутничать, да по наледи —

То в пляс, чтобы в лужу сесть

Поглубже, то, чтобы гладили,

Сбивая весеннюю спесь.

Вот я, душою ведомая

(И пусть говорят, нет её),

Здороваюсь с лужей знакомою.

Душа… Разве это враньё?

А что тогда там шевелится,

Барахтается и поёт?

Ну, пусть кому-то не верится.

Моя душа — теплоход

Сегодня. И завтра, может быть,

Отправится в кругосвет

По той самой луже с проседью.

Ах, видите ли, её нет!

Нет больше утра сахарного,

Но есть шоколад и душа.

Ну, у кого-то не аховая,

А моя, как всегда, хороша!

Баба-смерть продолжает покос

О. Т.

Баба-смерть продолжает покос

На цветочной поляне жизни.

(Какой нынче готовят прогноз:

Солнце/дождь? Хвальба/укоризна?)

Ну, чего ещё ожидать

От костлявой продрогшей бабы!

— Ненасытная, вечная тать,

Ты воруешь у тех, кто слабый,

Кто не может противостоять

Силе дольнего притяжения.

…На поляне готова кровать —

Для сакрального предназначения.

«Сумасшествие дольнего мира…»

Сумасшествие дольнего мира:

Мир предчувствует бурю войны.

Потешаются будто бы в тире

Распорядники нашей судьбы.

Чёрный кот, пересёкший вальяжно

Мирный путь, оцарапал сердца.