Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [75]
В то время как немцы разрабатывали свои новые теории международного права, французское и британское правительства разрушали Лигу Наций. В речи 10 октября 1936 г. король Бельгии Леопольд II объявил о разрыве односторонних обязательств и одобрении политики абсолютного нейтралитета, по образцу голландской и швейцарской моделей. Английское общественное мнение открыто признало это смертельным ударом по коллективной безопасности. Но по крайней мере один английский юрист-международник был рад обозначить свое одобрение в немецком журнале, с которым он часто сотрудничал.[371] Англия, считал он, все еще будет бороться, чтобы поддерживать голландскую и бельгийскую независимость — не ради международного права или Лиги Наций, но только чтобы защитить интересы империи. Он был в равной мере уверен, что Британия не будет принимать участия ни в каком конфликте, вытекающем из франко-советского договора.
В другой части континента мы находим Швейцарию — никогда чрезмерно не дружественную к Лиге и частично освобожденную от обязательств Соглашения после лондонского заявления 13 февраля 1920 г. — возвращающуюся к позиции абсолютного нейтралитета 22 декабря 1937 г./14 мая 1938 г. Сходное развитие имело место и в Скандинавии.[372]
Германская теория одержала иную победу не из-за ее достоинств, но по причинам политической целесообразности. Само собой разумеется, что нейтральные государства не были выгодоприобретателями, за исключением, возможно, Швеции и Швейцарии на короткое время. Германские атаки на теорию справедливой войны и дискриминации нейтралитета были не чем иным, как частью подготовки к новой мировой войне.
Для вступления в настоящую войну был тем не менее разработан совершенно новый образец международного права: германская доктрина Монро. Геополитика и международное право объединились.
Теория «большого пространства» не обязательно должна была приводить к преобразованию принятого международного права. Если кто-то утверждает, что государства — это единственные субъекты международных отношений, не имеет значения, являются ли и эти субъекты государствами с маленьким или с большим пространством, дают ли они себе причудливое название рейха или довольствуются просто «государством». Таково представление многих немецких юристов-международников.[373] Но господствующая школа отбросила оба традиционных понятия — государства и международного права. Один автор поставил проблему следующим образом: «Если развитие действительно обладает тенденцией к большим пространствам, то тогда или «международное право» касается отношений между большими пространствами, или же закон свободного народа, живущего на общем большом пространстве».[374] Сама формулировка вопроса обнаруживает основной мотив. Она не только характеризует поляков, чехов, голландцев, бельгийцев и евреев как «свободные» народы, но также и оправдывает иерархию рас внутри германского государства сводом правил, называемым международным правом, но фактически являющимся не чем иным, как государственным правом империи. Иными словами, отношения отдельных государств друг к другу больше не находятся в рамках международного права. Наоборот, неприкосновенность международного права отвергается как применимая только к положению внутри каждой из империй.[375]
Такая схоластическая стратегия имеет еще более далеко идущие последствия. Тенденция к большим пространствам, понятым Ратцелем как простой географический феномен, теперь становится историко-политическим процессом. Экономика больших пространств предшествует политике больших пространств. Большие пространства получили свой мандат благодаря образованию трестов, монополизации, электрификации и рационализации германской промышленности.[376] Интегрирующая функция технологии не видна в рамках программы территориального разделения труда, но в программе территориальной экспансии она достаточно велика, чтобы поглощать продукты экономических гигантов. Внутренняя связь между монополистической экономикой и территориальными завоеваниями становится полностью открытой.
Традиционное международное право осуждается как творение евреев[377] и как личина британского империализма. Пространство должно стать первичной основой международного порядка[378] — иными словами, возвращение регионалистских идей. Это национал-социалистический регионализм против универсалистского международного права британского империализма и интервенционизма. «За фасадом общих норм (международного права) лежит на самом деле система англо-саксонского мирового империализма».[379] Универсализм работает при условии, что равенство всех подразумевается в самом понятии суверенитета. Поскольку государства больше не стоят в центре международного права, идеи государственного суверенитета и государственного равенства должны отпасть. Универсализм должен быть заменен мышлением в «конкретных порядках», а самый конкретный из всех существующих порядков — это großdeutsche Reich. Книга Стединга очень близка этой концепции, и хотя она нашла несколько иные отзвуки в Германии, национал-социалистические юристы-международники уделяли ей большое внимание.
