Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [49]

1. Нация и раса

Что же тогда германские национал-социалисты понимают под «избранной расой» и почему они подчеркивают ее превосходство? Почему они сознательно избегают использования обычного термина «нация»?

Расы существуют, никто этого не отрицает, и раса может быть определена как группа индивидов, обладающих общими признаками, передаваемыми по наследству, которые достаточно ясно отделяют одну группу от других.[215] Поскольку мы не касаемся антропологических проблем, мы можем обойти вопрос о том, каковы эти различия и когда они в достаточной мере выражены. Мы не заинтересованы и в принятии какой-либо особой классификации рас; мы согласны с огромным большинством антропологов, что не существует высших и низших рас и что нет никакой связи между расовыми и культурными атрибутами, которую можно было бы установить с помощью научных знаний. «Так называемое расовое объяснение различий в человеческом поведении и в культурных достижениях — это либо глупость, либо обман».[216] Мы также согласны, что нет чистых рас, что «каждая цивилизованная группа, о которой мы осведомлены, является гибридной группой, — факт, на деле опровергающий теорию, что гибридный народ ниже, чем чистокровный».[217]

Научные аргументы мало способствуют пониманию германского расизма. Например, мало пользы в том, чтобы критиковать расизм, указывая, что термин «арийский» не обозначает общее устройство скелета или состав крови, или какое-либо иное физическое или биологическое сходство, но просто отсылает к общему лингвистическому истоку. Даже открытия национал-социалистической антропологии лишь в незначительной степени были включены в корпус национал-социалистической философии, которая просто говорит об арийских расах или о нордическом и германском превосходстве. Вместо того чтобы опровергнуть расовую теорию, мы попытаемся понять ее социальное, политическое и культурное значение. Такая попытка уже была сделана. Ученые обращали внимание на внутреннюю связь между расизмом и преследованием меньшинств, связь, характерную для инквизиции, крестового похода против альбигойцев и кампании против французских гугенотов, и интерпретировали расовое преследование как современную форму религиозной нетерпимости и истребления ересей. На таком основании расизм описывался как идеология, предназначенная для защиты и оправдания «неравных гражданских прав».[218] Эта теория, конечно же, верна, но помогает ли она нам понять, почему расизм вытесняет национализм и почему антисемитизм, являющийся германской формой расизма, принимается не просто как механизм преследования, но как настоящая философия жизни, пропитывающая все национал-социалистическое мировоззрение в целом? Мы будем в состоянии решить проблему только на основе анализа функций различных понятий, имеющих к ней прямое отношение.

Раса — это полностью биологический феномен: понятие народа содержит в себе смесь культурных элементов. Общее происхождение, общее географическое расположение, общие обычаи, общие язык и религия — все играет роль в создании народа, хотя частное значение различных элементов может меняться в зависимости от исторической ситуации.[219] Понятие избранной расы, излюбленный термин в Германии, основывается тем не менее прежде всего на биологических признаках; культурные элементы используются только для того, чтобы отличить различные группы внутри одной расы.

Нация, наоборот, — это в первую очередь политическое понятие. Оно предполагает идею государства, без которого нация не может быть понята. Народ становится нацией, если он обладает осознанием общих политических целей, если он способен к достижению и сохранению общей политической воли. Такой выдающийся политический деятель, как Дизраэли, отвергал само понятие народа. «Выражение „народ” — это чистая ерунда. Это не политический термин. Это выражение из естествознания. Народ — это вид; цивилизованная общность — это нация. Теперь нация — это достояние искусства и достояние времени».[220]

Нация и национальность тесно связаны с государством.[221] Современное государство тем не менее не было создано нацией, но являлось следствием введения товарного производства, которое предшествовало появлению современных наций. Когда продукт труда в его товарной форме превращается в деньги, эти деньги могут использоваться для строительства государства и для создания бюрократии и постоянной армии. Первыми современными государствами были итальянские города-государства, порожденные не национальным чувством и не национальной борьбой, но капиталистами, нанимавшими солдат и бюрократию для создания централизованной машины. В Италии, Франции и Германии эти государства создавались даже иностранцами, с помощью которых французские короли, итальянские podeste и германские князья разбили феодальную оппозицию.[222] Рассматриваемое в этом свете раннее современное государство не только не было национальным, но являлось глубоко антинациональным. Их правительства не обладали никакой легитимностью. Политическая теория, развивавшаяся во время этого периода, если она не была оппозиционной, была связана исключительно с изобретением