Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [209]

2. Действительно ли Германия — государство?

Но если у национал-социализма нет никакой политической теории, то является ли его политическая система государством? Если государство будет характеризоваться верховенством закона, то наш ответ на этот вопрос будет отрицательным, так как мы отрицаем, что в Германии существует закон. Можно утверждать, что

государство и закон не идентичны, что могут быть государства без закона. Государство, однако, каким оно возникло в Италии, задумывалось как рационально действующая машина, располагающая монополией принудительной власти. Идеологически государство характеризуется единством политической власти, которой оно владеет.

Я сомневаюсь, существует ли в Германии государство даже в этом ограниченном смысле. Утверждают, что национал-социализм — это двойственное государство, то есть фактически одно государство, в котором работают две системы, одна в соответствии с нормативным правом, другая — по индивидуальным мерам, одна рациональная, другая — сфера прерогатив.[921] Мы не разделяем это представление, потому что мы полагаем, что в Германии нет никакой сферы права, хотя есть тысячи технических правил, которые в известной мере предсказуемы. Мы полагаем, что монополисты, имея дело с немонополистами, полагаются на индивидуальные меры, а в своих отношениях с государством и с конкурентами на компромиссы, которые определяются целесообразностью, а не законом. Кроме того сомнительно, обладает ли национал-социализм единой принудительной машиной, если мы не принимаем теорию руководства за истинную доктрину. Партия независима от государства в вопросах, имеющих отношение к полиции и молодежи, но везде государство стоит выше партии. Во многих областях верховной властью обладает армия; бюрократия является неконтролируемой, и сильные позиции удалось завоевать промышленности. Можно было бы сказать, что такие антагонизмы характерны как для демократии, так и для национал-социализма. Предположим все же, что есть одно решающее различие. При демократии и при любой иной конституционной системе такие антагонизмы внутри правящих групп должны решаться универсально приемлемым способом. При абсолютизме король — настоящий законодатель; в его личности фактически объединена законодательная, исполнительная и судебная власть. Когда его безусловное требование вступает в конфликт с действительностью, государство распадается, как Франция перед революцией 1789 г., когда король обладал абсолютной властью только номинально, в то время как власть осуществлялась бюрократией, феодалами, судами, высшими слоями буржуазии, и все они ожесточенно сражались друг с другом. При абсолютной монархии, при конституционной системе и при демократии компромиссы между различными группами требуют и получают универсальную законность. Если государству необходимо скоординировать и ассимилировать сотни и тысячи индивидуальных и групповых конфликтов, то процесс должен быть завершен универсально приемлемым способом, то есть через абстрактный рациональный закон или по крайней мере через рационально действующую бюрократию. При национал-социализме, однако, все общество организовано в четыре жесткие централизованные группы, каждая из которых действует по принципу руководства, каждая со своей законодательной, административной и собственной судебной властью. Ни универсальный закон, ни рационально действующая бюрократия не нужны. Компромиссы между этими четырьмя авторитарными органами не нуждаются в том, чтобы быть выраженными в юридическом документе, их не нужно институционализировать (как и «джентльменские соглашения» между монополистическими отраслями промышленности). Вполне достаточно, чтобы руководство этих четырех сил неформально согласилось с определенной политикой. Четыре тоталитарных органа тогда будут проводить ее в жизнь при помощи механизмов, имеющихся в их распоряжении. Нет никакой потребности в государстве, стоящем выше этих групп; государство может даже быть помехой для компромиссов и для господства правящих классов. Решения вождя — просто результат компромиссов между этими четырьмя руководящими группами. Министерский совет государственной защиты не имеет никакого исполнительного аппарата, отличающегося от аппаратов этих четырех сил правящего класса.

Таким образом, внутри национал-социалистической политической системы невозможно обнаружить никакой орган, который монополизирует политическую власть.

Самые выдающиеся национал-социалистические юристы, Райнхард Хен[922] и Готтфрид Нессе,[923] отклоняют само понятие государства, и их идеи встречают широкое одобрение.[924] Оба отвергают понятие государственного деятеля как простую либеральную конструкцию, поскольку, если понятие государства принимается, доказывают они, то те, кто осуществляет его власть, и являются его органами. Согласно их точке зрения, политическая власть Германии коренится в вожде, который является не органом государства, но олицетворением общности, и действует не как ее орган, но как его персонификация. Нессе различает три независимые власти равного ранга, партию, армию и государство (под которым он имеет в виду бюрократию); над ними вождь, «действующий не только ради народа и вместо него, но и как народ».