Бега - [75]

— Антчаки, — сообщил мне Януш. — Видимо, Дерчик тоже вынюхивал там Василя. Эта его Йолька понятия не имеет, кто это, она только знает, что ломжинская мафия у него на побегушках, и слышала сплетни, что некогда, в те времена, когда ломжинцы были ещё фарцовщиками, Василь их охранял. Кроме того, Сарновский всячески изображает, что он приближён к Василю, и поэтому у него собственная мафия, его, конечно, меньше боятся, но все же предпочитают быть с ним в добрых отношениях. Он тут главным образом командует конмальчиками, учениками, любителями и так далее. Непосредственный контакт с Василем поддерживают всего лишь два или три человека, может быть, Гарцапский, может, Фигат…

— А конюший Репы? Он все клеился к этой Йольке.

— Клеился. Он, должно быть, знал, что на неё собирались напасть, потому что ходил вокруг этой темы, как собака вокруг мясника, и все расспрашивал про плёнку. Йолька сказала ему, что знала о намерениях Дерчика, но не знает, успел ли он эти намерения осуществить, потому что она как раз уехала. Похоже, что конюший ей поверил.

— Может, и не поверил, теперь все равно уже поздно. У вас есть фотографии и блокнот Завейчика… А-а-а! Ведь я как раз тебя и дожидалась из-за блокнота!

Проблем не возникло. Разумеется, блокнот тётке на память отдадут, но только после окончания следствия. В деле останутся ксерокопии. Моника от имени тётки позвонила накануне вечером, и за блокнотом сразу же поехали. Его ещё до конца не расшифровали, но уже видно, что Завейчик напал на след Василя всего лишь пару недель назад. Расшифровкой как раз занимаются двое быстрых и смекалистых сотрудников.

— Предполагаемого убийцу вы все ещё не поймали?

— Конюший Кальрепа в конце концов пойдёт за решётку. Нам уже известно, что убийцу он знает лично, но изо всех сил отпирается. За укрывательство убийцы после совершённого преступления можно здорово ответить, надеюсь, что он испугается и расколется.

— Если только он Василя не больше боится, чем вас… Я вернулась к фотографиям.

— Это некий Збиня, — сказала я— Так его называют. Морда знакомая, а больше я ничего не знаю. То есть, разумеется, знаю, он свой человек у Врублевского и крепко держится за Замечека, кретин полнейший: верит каждому их слову и выигрывает ещё реже меня. Это — Крысь, председатель совета, похоже, он стоит у входа на жокейские ряды, наверное, говорит, что хотел бы поставить, потому как, головой ручаюсь, он никогда и никого не подкупал. Его служебные возможности исключают такие идиотские расходы, в открытую он играть не станет, не годится, но для него может в кассе поставить любой конмальчик. Это Глебовский, разговаривает с лысой макакой, гляди-ка, он ещё тут сшивается… А вот этого я не знаю. Сарновский, Бялас, Ровкович, Скорек, Батька, Бродавский… Жокеи в полном комплекте, а эти…

Взяв лупу, я внимательно рассмотрела фотографию.

— Это тот самый! Погоди-ка, покажи!.. На половине снимков с разными людьми разговаривает этот же самый тип! Что бы это значило? Дерчик, часом, не вылавливал его специально?

— И кто это?

— А мне откуда знать? Я вообще его в первый раз вижу. И снимки эти делались не на ипподроме. Проверьте их любимые шалманы, да ещё клуб в ожаровской пожарной части… Метя! Надо Метю спросить!

— Во сколько сегодня начинаются бега?

— В двенадцать тридцать. В час бежит первый заезд. А что?

— Ничего. Этот Метя — неплохая идея…

* * *

— Меня изловили, придушили, допросили и выжали — сообщил Метя с возмущением сразу как пришёл. — Это по твоей милости? Ты их на меня натравила аккурат сегодня?

— Совсем не аккурат сегодня, я просто заметила в разговоре, что ты можешь довольно много знать. А что с того, что «аккурат сегодня»?

— А я как раз висел на телефоне. Я должен был узнать, в какой форме Трабант! У него пузо болело три недели назад, и я хотел узнать, дотренировали его или нет Не успел спросить у одного человека и теперь не знаю, вставлять ли мне его в триплет!

— Нет.

— Что — нет?

— Не вставлять.

— Почему?

— Не стоит. Первый заезд.

— Ну и что, что первый заезд, могут быть фуксы!

— А к тому же пузо у него болело. И надвое сказано, поедет ли Вишняк.

— Я и хотел узнать! Так нет же, напали на меня, как саранча, как самум в пустыне, вырвали трубку из рук! Зато доставили мне огромные зрительные впечатления, и пришлось им сказать, что тот тип, который на снимках со всеми беседует, такой страшно разговорчивый, это некий Вицусь, помогала первого букмекера на ипподроме. Самый толстый и самый богатый.

— Если учесть, что на снимках никого толстого не было, я так понимаю, что это букмекер — самый толстый и богатый?

— Букмекер. А помогала держится в тени и в секрете.

Я отложила в сторону программку на среду, где отмечала себе лошадей. Метя сел на кресло Марии и зашептал:

— Я знаю, что ломжинская мафия считает его своим человеком, он в основном на побегушках, а на самом деле он работает на того букмекера. Ставки мафии переходят в их руки, букмекер идёт не на такое уж рискованное дело, теперь и по сто миллионов на заезд принимает, при условии, что ставят их на самую страшную клячу. Этот болтун на фотографии получает сведения и даёт им по секрету знать, что придёт, скажем, Даниэла или Санток, а они и рады — ставят на них. У других они ставят на всех, на кого угодно, а вот у этого — как раз на тех, которые точно не придут. С букмекером у Вицуся постоянный договор, прибылями делятся пополам. Букмекеру лучше иметь доход меньше, но постоянный и надёжный…