Беды развода и пути их преодоления - [61]

Здесь, может быть, стоит напомнить о так называемом синдроме госпитализации. Ирритацию ребенка после посещений отца можно рассматривать как явление вполне положительное, в то время как желание любой ценой добиться «покоя» и «равновесия» может оказаться достаточно проблематичным. Или возьмем отцовскую функцию триангулирования: благодаря продолжающимся хорошим отношениям ребенка с отцом, агрессивные конфликты ребенка с матерью ослабляются, а вовсе не наоборот (как это часто предполагается). И еще я говорю с родителями о психических, социальных и экономических нагрузках развода, которые нередко лишают их возможности делать все то, что было бы правильно для детей. Очень важно разъяснение значения амбивалентности всех любовных отношений: признание того обстоятельства, что разочарования и обиды являются непременной составной частью всех любовных отношений, дает возможность понять, что агрессивность неизменно сопровождает любовные отношения. С одной стороны, это облегчает родителям возможность признать собственную ярость (на непослушного ребенка) без необходимости испытывать при этом захлестывающее чувство вины. И, с другой стороны, это помогает легче переносить агрессивность самого ребенка, поскольку она теперь не воспринимается однозначным признаком того, что «мой ребенок меня не любит». В этой связи можно также сказать родителям: «Можете быть уверены, ваш ребенок вас любит и будет любить!». Вместе со знанием о триангулярной функции отца это смягчает страх матери перед тем, что ребенок, мол, будет теперь любить только отца, а не ее. И это облегчает самочувствие отцов, которые верят в то, что развлечения и отсутствие ссор должны стать условием удовлетворения потребности ребенка в отце.

Но расслабляет напряжение вовсе не информативное содержание разъяснения. Замечания вроде «Несчастные родители редко бывают хорошими родителями», «Человек отвечает и за свое собственное счастье» или «Хорошее воспитание – это компромисс между собственными интересами и интересами ребенка, когда ни на кого не возлагается непосильных нагрузок» хотя принципиально и теоретически верны, но если они просто высказаны, то воспринимаются в лучшем случае как взгляды и мнения. Убедительными они становятся лишь в том случае, когда мать или отец в состоянии на основе позитивных переносов идентифицировать себя с консультантом.

Кроме привнесения знания и взглядов в ходе такого разъяснения происходит еще и следующее. Предложение типа «Очень трудно признаться себе в том, что мы причиняем боль нашим детям» делает проблему этой матери (этого отца) общечеловеческой проблемой. Можно сказать, что подобными формулировками с данных взглядов, чувств, желаний снимается своего рода табу. И здесь большую пользу приносят основные познания психоанализа. К примеру, это может быть знание о только что упомянутой амбивалентности любовных отношений или о колебаниях между прогрессивными потребностями в автономии и регрессивными желаниями защищенности и зависимости, знание о естественности и непреодолимости агрессий, о естественности нарциссических стремлений (желание внимания, гордость, самоуважение) и т. д.

Нашей профессиональной компетентностью, нашими взглядами, нашим знанием о человеческой природе и, прежде всего, нашим приветливым, дружественным и полным понимания отношением к этой природе мы объявляем войну морализирующим, бранчливым, внушающим страх «духам». Когда мы таким образом изменяем взгляды и позиции родителей, у них постепенно отпадет необходимость отражать (механизмами защиты) свои реакции переживаний и их последствия.

Наконец, следует указать на дальнейший аспект наших разъясняющих бесед: их действенность заключается не только в пополнении знаний, они освобождают от иллюзий. Иными словами, «духи» принимают порой довольно соблазнительный облик. Возьмем, например, представление о безболезненном разводе или о возможности подвести черту под всей предыдущей жизнью. Информация о страдании детей, разъяснение защиты против боли и обиды дает родителям возможность осознать реальность тяжелого личного и семейного кризиса. А кризис можно преодолеть лишь в том случае, если он будет признан таковым. Некоторым родителям это столкновение с действительностью дается так тяжело, что они просто не в состоянии его осилить. История «трех пакетов» очень хорошо подходит для борьбы с морализирующими позициями. Как бы хорошо ни удалось преодолеть развод, каждому из трех его участников неизбежно достается минимум по одному, довольно обременительному, пакету: ребенок терпит то лишение, что один из двух самых любимых людей не будет теперь жить с ним (с ними) вместе; мать вынуждена терпеть, что отец, вопреки разводу, в облике любви к нему ребенка и в будущем будет занимать определенное место в ее жизни, и его влияние на дальнейшее развитие ребенка неизбежно даже в том случае, если у них не будет никаких внешних (реальных) контактов; а отец должен примириться с тем, что он так или иначе потерял большую часть своего влияния на ребенка (и, конечно, на свою бывшую жену), и его дальнейший контакт с ребенком будет все же в большой степени зависеть от матери, поскольку теперь реальная власть у нее в руках. Для детей это означает тоску на долгие годы (а бессознательно, может быть, и на всю жизнь); для матери – лишение иллюзии, что возможно раз и навсегда расстаться с (несчастливым) прошлым; а для отца – тяжелую нарциссическую обиду. Вопрос, удастся ли детям сладить с их лишениями, не в последнюю очередь зависит от того, насколько родители в состоянии мужественно нести эти свои «пакеты».