Беды развода и пути их преодоления - [63]

Таким образом, я обретаю внутреннюю свободу и могу утешить своего ребенка, помочь ему и так «излечить» мною причиненную боль[115].

«Ответственность за вину» так важна потому, что приобретение этой позиции играет особую роль во всех положительных изменениях: если удается открыто признаться себе в собственном чувстве вины, то отпадает необходимость в агрессивно-параноидных механизмах расщепления, которые делали бы бывшего партнера единственно виноватым во всем; если устранить отрицание реакций на развод, то можно избежать и самого кризиса; все это повышает способность к пониманию проблем ребенка. Позиция «ответственности за вину» способствует появлению желания исправить совершенные ошибки и, исходя из этого, ведет к готовности не препятствовать больше отношениям ребенка с другим родителем; тогда отпадает необходимость в иррациональных обвинениях бывшего партнера, что расслабляет обоюдные отношения, а это, в свою очередь, чрезвычайно важно для освобождения детей от страха перед наказанием и от внутренних конфликтов лояльности и т. д.

Разъяснение позиции «ответственности за вину» не так уж сложно (см. раздел 4.2) и почти во всех случаях ведет к мгновенному освобождению матери (отца) от большой доли тягостного чувства вины. Уже в следующую встречу мы обычно замечаем, что это освобождение начало свое положительное воздействие на всю семейную ситуацию[116].

Что следует за разъяснением?

Конечно, консультация не ограничивается психоаналитически-педагогическим разъяснением. За ним следует, собственно, обычная консультативная работа, а именно советы по поводу таких вопросов: как проинформировать детей о предстоящем разводе? как организовать разъезд? как выглядит и как должна выглядеть тяжелая ситуация «передачи» ребенка в дни посещений? как я могу помочь ребенку выражать свои реакции переживаний (ярость, печаль, страхи, чувство вины, стыд, конфликты лояльности, регрессии) или как я должна (должен) на них реагировать? как должны выглядеть – теперь, в отсутствие другого родителя – мои «послеразводые» отношения с ребенком? и т. д. Итак, здесь речь идет о практической помощи в новых жизненных обстоятельствах: как можно оставаться хорошим родителем, не отказываясь от себя как от женщины (мужчины); как можно дополнительно помочь ребенку; как следует обращаться с школьными проблемами и т. д.

Теперь мы сполна можем применить наш опыт и наши знания о том, что действительно хорошо для ребенка, поскольку у нас появилась надежда обрести наконец в родителях союзников в этом деле.

Здесь речь идет уже о содержании, а не о проблемах методического оформления консультации родителей. Дело в том, что теперь, после преодоления бессознательной защиты, стоявшей прежде на страже (анти)педагогических действий, родители вполне в состоянии воспользоваться нашими советами и предложениями. Они к этому готовы.

Конечно, нельзя не отметить, что существуют отдельные случаи, когда вскрытия «внешней оболочки» бывает недостаточно, чтобы изменить действия и позиции родителей. Я имею в виду тех родителей, чья внутренняя «гибкость», несмотря ни на что, упирается в их специфическую невротическую организацию. Такая мать, например, как бы она ни была готова правильно воспринимать проявления ярости своего ребенка, как бы ни понимала его и ни старалась «ответить за свою вину», вдруг в определенной ситуации испытывает такую непреодолимую ярость, что все ее добрые намерения просто остаются «за бортом». Или, например, отец, который приобрел достаточную уверенность в том, что ребенок любит его и нуждается в нем, испытывает такую сильную ревность по отношению к отчиму, что она разрушает все его сознательные планы. В таких случаях показана определенная терапевтическая работа. Может быть, здесь не нужна полная терапия, часто бывает достаточно фокусированной терапевтической интервенции в течение всего лишь нескольких часов. Например, в работе с матерью, о которой я упомянул выше, выяснилось, что воспитывалась она бабушкой-садисткой и теперь бессознательно переносила свои детские чувства на отношения с собственным ребенком. Если у консультанта нет специального психотерапевтического образования, то он обязан порекомендовать матери дополнительно обратиться к психотерапевту. Конечно, было бы хорошо, чтобы такой терапевт был знаком с концепцией психоаналитически-педагогической консультации и знал, в чем именно состоит проблема данного пациента; этим можно также избежать ирритации матери или отца. (Само собой разумеется, что в этих походах от консультанта к терапевту могут возникнуть дополнительные трудности по причине неизбежных реакций переноса. Терапевт должен иметь это в виду, тогда не исключено, что пациент сможет использовать такую ситуацию как полезное (профессиональное) триангулирование, избежав ощущения конкуренции между консультантом и терапевтом).

В любом случае психоаналитически-педагогическая консультация совершит огромное дело, если мать перестанет путать свое собственное психическое состояние с педагогическими взглядами, прибегая к обвинениям, оценками и т. п. Так она сможет оценить свои поступки и мысли, что является важнейшим условием для совершения дальнейших терапевтических шагов. И, может быть, тогда, через какое-то время, можно будет продолжить, собственно, педагогическую консультацию.