— Beeile dich! Von diesem Staedtchen muessen wir bis nach Moskau noch eine ganze Strecke trampeln! (Поторопись! Нам еще от вашего местечка до Москвы топать и топать!) — сказал с дружелюбной, словно приклеенной к розовым щекам улыбкой ефрейтор.
— Я только воды принесу… Воды нужно много… Какая баня без воды? Он вассер из а бод нит кейн бод, — закончил он на идише.
— Ja, ja, herr Rotsсhild! Eine Dampfbad ohne Wasser ist doch keinen Groschen wert! (Да, да, герр Ротшильд! Баня без воды и гроша не стоит!) — хором согласились победители.
Бедный Ротшильд снял с гвоздя коромысло, поддел ведра, перекинул через плечо и зашагал к реке.
Вилия, как и время, спокойно текла в вечность, и ее струи переливались в сумерках расплавленным серебром.
Где-то над лесом жалобно прокричала заблудившаяся птица, и Бедный Ротшильд взглядом благословил ее полет.
Ицик зачерпнул полные ведра воды, поправил сползавшее коромысло, но не повернул ни к родной хате, где просвиристело его безмятежное детство и пролетела юность; ни к деревянной баньке, где со сменным бельем его ждали немцы, измотанные треклятыми литовскими дорогами, а вошел с полными ведрами в реку, в ее тихий и загадочный поток.
Он входил в нее все глубже и глубже, не сбрасывая с плеч коромысла и медленно приближаясь к стремнине,
пока любезный сердцу звездный небосвод-родственник во всю ширь не распластался над ним;
пока не сомкнулись над ним переливающиеся расплавленным серебром воды-родственники;
пока заблудшая птица-родственница не накрыла его своими черными неистовыми крыльями и трижды в сумерках жалобно не прокричала:
— Бедный Ротшильд! Бедный Ротшильд! Бедный Ротшильд!
