Бедность, или Две девушки из богемы - [9]
я зову»… Понимаешь, о чем я? Ну и здравствуй, Светик!
— Мы хотим «Мартини», — сказала подсевшая к ним крупно
накрашенная Светик (Сережа и Семен обреченно переглянулись) с обвешанными висюльками волосами, чье декольте невольно вы-
зывало уважение. Ни Семен, ни Сережа не произвели на нее ровно
никакого впечатления. Сережа еще раз задумался о том, насколько
телесная прелесть может казаться доступной и недоступной одно-
временно.
Светик изучала его со всей важностью своей пустоты.
Почему у девушек, в которых мы влюбляемся, подруги всегда
симпатичнее их?
27
ВЕЧЕР ТРУДНОГО ДНЯ
Всё прошло: подруга Семена загадочная Женя вместе со Све-
тиком давно шлепнулись попами обратно за свой столик.
Ненашев последовал за ними, пока Кацнельсон глушил при-
торный мартини, заедая его килькой, и брутально торговался с
официанткой Элидой за минуты продажной любви.
Сережа знал, что у него дома тетя как всегда разучивает дуэт с
приодетым валетом неопределенного возраста. Вздрагивают клави-
ши и исполнитель; орет кот, который не переносит резких звуков.
Может быть, тетя даже надела вечернее платье, которое, как она
считала, так привлекает усатых мужчин, что они сбегаются к ней
со всех сторон.
Говорила Светик. Ее день, так вышло, был длиннее длинней-
шего викторианского романа. Это был эпос, равный сам себе, без
морали, словесный пулемет. Сережа смотрел на Женю, она на него.
Вдруг Светик дошла до кульминации, перебрав весь мир рабочих
отношений в офисе, зарыдала и убежала в туалет, что уже в большей
степени походило на мелодраму, а не на трагедию.
«Какие же мы бездушные люди, нельзя так игнорировать Све-
тика», — мелькнуло в голове у Сережи, но эта мысль не оставила
потом за собой даже следа: так прекрасна была Женя — девушка с
немного вьющимися темными коротко подстриженными волосами, умевшая слушать и смотреть. А не все девушки способны на это…
Женя, молчавшая до этого времени, вдруг сказала:
— Я не знаю, что алкоголь делает с нашей головой, но это что-
то очень хорошее.
Она медленно перемешивала своей красивой почти детской
маленькой рукой, держащей коктейльную палочку, смесь рома и
мартини. Сережа совершенно потерялся. А тут еще вбежала Светик, и эпическое повествование об одном бесконечном дне ее жизни
продолжилось.
Здесь необходимо отступление. Я нарочно убрал одно звено, чтобы фатальная встреча Жени и Сережи не показалась вам чем-то
знакомым. Настолько все шло по рельсам БАМа, одно цеплялось за
другое. Ненашев больше спрашивал, потому что голос ее — пересы-
28
пающийся, как песок — от почти нечувствительной по внутренней
пустоте фразы до реплики, которую можно было толковать и так, и
этак — он отражался и в тембре, в том, как она говорила: безучастно
или заинтересованно. И ровно так же, согласно смыслу, этот тембр
менялся — от чуть ли не вульгарно-хриплого до невесомо-птичьего...
СЛУЧАЙ С КОМИССАРОМ
У Сережи тоже были попытки писать. В семнадцать, только
приехав в Иркутск, он с тонкой стопкой вымученных стихотворе-
ний пришел в Союз писателей на Почтамтской. За малоостроумной
табличкой на двери «Борис Ельцин» скрывался большой суровый
дядя, который авторитетно приблизил к своим покусанным очкам
Сережины каракули и стал их внимательно изучать. Сережу коло-
тило. Наконец, дядя всё дочитал и посмотрел на Сережу, как бы
соразмеряя, что можно говорить этому человеку, а что — нет.
— Чувствуется влияние Тютчева и Блока, — сказал он. Лучше
бы калькулятором по голове стукнул. А так — уставился в упор и
стал проверять реакцию.
Сережа робко спросил:
— И это всё, что вы мне скажете?
— Всё, больше сказать нечего. Прочтите еще Некрасова, не по-
вредит, – дядя продолжал рыться в бумагах. — Ага! Почему у вас
размер скачет? Что это: «до бреда я»?
— Так там — не «до бреда я», а «добредая». «Добредая до
лона…» Это почерк у меня такой. Раньше был каллиграфический, а сейчас испортился.
Дядя довольно откинулся на стуле.
— Испортился, значит? Вот вы до бреда и добрели. Но если
хотите про почерк поговорить… Не по адресу. Или вот!
«Наартачив ноги в степе,
Он шагал, надвинув кепи».
29
— Кепи — это кепка по-русски? — спросил дядя.
— Ну да.
— Так вот и пишите: «кепка». И в целом русский язык изучайте, вы же элементарно не умеете склонять! Падёж падежей — каламбур
мой. Надо писать так: «Наартачив ноги не в степе, а в степи»! И что
мы имеем: нескладушки!:
«Наартачив ноги в степи,
Он шагал, надвинув кепку!»
— Я хотел писать, как Северянин, — оправдывался Сережа.
— А я хочу писать, как Пушкин, и что?
— А я и пародии пишу. Например, на Евтушенко.
Допытатель оживился.
— «Постель была потеряна, а ты уже постелена — девчонка
из провинции, которой принцы видятся. И повторяешь шепотом:
«А что почем? А что почем?».
ПОДОБНО ЛИСТЬЯМ
Но прочь отступления.
Полил дождь. Женя забилась под пальто Сережи, а до педоб-
щежития бежать всего двести метров. И двести метров Сережа мог
обнимать ее, и не было рядом никакого Светика. А Семен давно
скрылся в сумраке ночи. Наверное, кормит теперь свою собаку-
чудовище.
Женя стала подпрыгивать и стучать в окно первого этажа. Из
створок окна высунулся парень в татуировке на груди и майке наи-
знанку. Тут сверкнула молния, и окно с треском захлопнулось.
В романе американской писательницы Лоры Сегал «Полкоролевства» врачи нью-йоркской больницы «Ливанские кедры» замечают, что среди их пациентов с загадочной быстротой распространяется болезнь Альцгеймера. В чем причина? В старении, как считают врачи, или в кознях террористов, замысливших таким образом приблизить конец света, как предполагает отошедший от дел ученый Джо Бернстайн. Чтобы докопаться до истины, Джо Бернстайн внедряет в несколько кафкианский мир больницы группу своих друзей с их уже взрослыми детьми. «Полкоролевства» — уморительно смешной и вместе с тем пронзительно горький рассказ о том, как живут, любят и умирают старики в Америке.
Роман повествует о молодом капитане космического корабля, посланного в глубинные просторы космоса с одной единственной целью — установить местоположение пропавшего адмирала космического флота Межгалактического Альянса людей — организации межпланетарного масштаба, объединяющей под своим знаменем всех представителей человеческой расы в космосе. Действие разворачивается в далеком будущем — 2509 земной календарный год.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
Это история девочки-подростка, в один день потерявшей все… Первые тринадцать лет своей жизни она провела в обеспеченной семье, с любящими мамой и папой — вернее, с людьми, которых считала своими мамой и папой. Однажды ей сообщили, что она должна вернуться в родную семью — переехать из курортного приморского городка в бедный поселок, делить сумрачный тесный дом с сестрой и четырьмя братьями. Дважды брошенная, она не понимает, чем провинилась и кто же ее настоящая мать…