Байки приемного покоя - [38]

Расчет Марата был верным — Андреев локомотивом попер вперед и в девяносто третьем уже сидел в кресле заведующего кафедрой. Правда, Марату до этого уже не было никакого дела — он к тому времени ушел из медицины, и, как казалось, (о sancta simplicitas!) [2] ушел навсегда. Торговля представлялась куда более прибыльным и перспективным занятием. Родители качали головами, но возражать не решались — Марат давно приучил их к тому, что он все делает правильно, потому как знает, что делает. Уж лучше бы возражали.

Прибыльное и перспективное дело оказалось очень хлопотным. Досаждала не столько крыша, сколько борзые конкуренты. На рынках стояли сотни палаток, торгующих кожаными вещами, и каждый из владельцев мечтал «подняться» и подмять под себя весь рынок. Как в прямом, так и в переносном смысле. Марат, не любивший мелочиться, плюнул на кожу и попробовал влезть в куда более прибыльный табачный импорт, благо необходимые знакомства у него имелись.

В пятницу, тринадцатого октября, отец с матерью решили с утра пораньше проехаться на рынок за провизией. Отцовский «Москвич» (кто-то помнит сейчас эту кару небесную, производившуюся Автомобильным Заводом имени ленинского комсомола?) никак не желал заводиться, и Марат, не выезжавший по делам раньше часу дня, дал отцу ключи от своего «мерина».

«Мерин» взорвался на выезде из двора — «отсроченный» таймер. Вечером на мобильный Марата позвонил вежливый дядечка, посочувствовал горю и посоветовал сразу и навсегда забыть о сигаретном бизнесе. Против бытового курения дядечка ничего против не имел, поэтому, прикидывая что и как, Марат скурил за ночь две пачки «Кэмела», а утром оповестил всех, кому было положено знать, о своем выходе из дела и добровольном (а как же еще!) отказе от вложенных в это дело сумм. Суммы были весьма впечатляющими, но жизнь стоила дороже.

Сразу в медицину не вернулся — попробовал себя в торговле недвижимостью, в результате пришлось переезжать из Рахмановского переулка в Кузьминки. Тут уж понял, что бизнес — это, как говорится, «не его», и вернулся в объятия Гиппократа. Начал работать по «смежной» специальности — выводить на дому из запоя алкашей. Что-то зарабатывал, показалось, что встал на ноги, даже жениться захотелось. Потом конкуренция обвалила заработки, вдобавок несколько нестандартных ситуаций на вызовах полностью отбили охоту к «частной наркологической практике». Марат вернулся в психиатрию. Заодно и развелся с первой женой-украинкой, которую имел неосторожность прописать в своей убогой хрущевской трешке. В результате размена квартиры оказался в Тмутаракани — тогда еще надеялся, что временно. Хорошо, что вторую жену прописывать не пришлось, а то бы жил сейчас где-нибудь на окраине Владимирской или Калужской области.

Жизнь, богатая многочисленными перспективами, при всех своих недостатках хороша хотя бы тем, что в ней нет места скуке. Постоянно строишь планы, загадываешь, надеешься, предвкушаешь, обламываешься (какая же ложка меда бывает без бочки дегтя?), радуешься, немного хвастаешься своими достижениями или умеренно, самую чуточку, жалуешься на невезение. А от размеренного рутинного уклада веет какой-то безысходностью.

Чтобы не спиться со скуки, Марат придумал себе развлечение, можно сказать — хобби. Интересное, увлекательное и совершенно ни к чему не обязывающее. Короче говоря, «играй, пока не надоело, а потом забудь».

Собственно говоря, развлечение и придумывать не пришлось — оно валялось под ногами, только нагнись, да подними. Психиатр, как известно, имеет дело с психически больными субъектами, в просторечии — с психами. Среди них попадаются весьма любопытные субъекты. Любопытные не столько по причине каких-то своих способностей, сколько по природе своего «сдвига» и вариантов его проявления. С такими людьми можно не только интересно общаться, с ними можно вступить в некое подобие поединка. Подталкивать к совершению забавных безрассудств или неких, запланированных тобою, поступков, провоцировать, наслаждаясь бурей выплескивающихся эмоций, а той принудить к самоликвидации. Ничего личного, детка, жизнь — это всего лишь игра! Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, но все при деле.

Марат прекрасно понимал, что его хобби, его неведомая миру игра, есть не что иное, как сублимация, впервые описанная все тем же Фрейдом, дедушкой современной психиатрии и современных психиатров. Не сумев достичь каких-то значимых целей, большой власти и больших денег, он удовольствовался властью над своими пациентами. Это был банальный защитный механизм, не позволявший самому Марату «слететь с катушек». Полностью обоснованное с научной точки зрения средство профилактики — о каких угрызениях совести здесь вообще может идти речь? Разве волк, уплетая зайца, терзается угрызениями совести? Конечно же, нет, потому что он следует зову природы.

Для того чтобы игра приносила удовольствие (а ничего, кроме удовольствия, Марат не ждал), ее следовало вести с интересным противником. Противника можно было назвать и партнером, суть от этого не менялась, главное в том, чтобы личность была подходящая — думающая, богатая эмоциями, импульсивная, склонная к рефлексии. Такие пациенты, как, например, идейный коммунист Иван Константинович, считавший себя ни много, ни мало реинкарнацией самого Карла Маркса, или же дебил Миша, не способный ни на что, кроме онанизма, для Игры не годились. Кстати, женские кандидатуры Марат решил попридержать на будущее. Интеллектуальный поединок с женщинами сулил куда больше удовольствия и приступать к нему следовало подготовленным, имея за плечами кое-какой опыт.