Батийна - [12]

Поднялся Асан, человек не очень богатый, но умело пользовавшийся силой своего красноречия. Он сказал:

— Даже к сорной траве не стоит относиться небрежно… Неужели мы с вами хуже сорной травы? Зачем Адыке так оскорбляет наш род? Если он бай, то и в нашем роду есть баи. Если он манап, то и в нашем роду есть манапы. Пусть он взывает сколько угодно к бию, мы не дадим себя застращать. И молчать не будем. Мы скажем, что Адыке первый нарушил обычай предков и в кровь избил свата. Ведь он, Адыке, пошел против бога. Неужели он не боится гнева господнего? Есть ли хоть капелька неправды в том, что я говорю?

Бексултан, тоже осуждавший Адыке, поддержал Асана.

— Слова Асана я нахожу справедливыми, — сказал он. Неужели мы не сможем постоять за обиженного Казака? Наш род не обсевок в поле, что одним дыханием Адыке волен сдуть с земли. Всем своим родом мы встанем на защиту Казака. Дочь Казака — она и наша дочь! А за нашу дочь Адыке еще не при-гонял скота. Не позволим, чтобы над нашей дочерью издевались. Саке, мы обращаемся к вам от имени рода и говорим, что Адыке виноват дважды. Во-первых, он не уплатил калыма за невесту. Во-вторых, избил своего свата. Разве справедливый и достопочтенный бий не примет это во внимание?

Старейший рода Сарала, не перебивая, выслушал подряд всех своих родственников и подумал, что они правы. Но вместе с тем Сарала смотрел дальше и видел зорче тех, кто так пылко выступал. Он упорно не поддавался несдержанной горячности, сидел с низко опущенной головой и словно подремывал. Наконец что-то невнятно промычал, моргая по-кошачьи прижмуренными серыми глазами.

— Ну, все сказали? — И он, покряхтывая, неторопливо обвел взглядом собравшихся. — Если кто хочет, говорите. А если нет, послушайте меня… Все, что знает бай, хорошо известно и рабу. Но у него нет прав высказать то, что он знает. Ваше рассуждение правильное и совершенно справедливое. Будь на то моя воля, я бы выразил полное согласие с вами. Но кто знает, как все обернется. Представьте себе, я готов вместе с вами постоять за нашу честь. Не отдадим Батийну. Все пойдем к бию на суд. Но скажите, кто нас там станет слушать? Кто нас поддержит?

У Адыке за спиной большая слава. Он из рода могущественного Арстаналы. Этого человека боялись сами судьи. А сколько у Адыке скота? Его отары покрыли ближние и дальние склоны гор. Подобное богатство соблазнит не одного бия. Любой джигит его рода считает себя важной птицей. Стоит Адыке мизинцем шевельнуть, и он подкупит сколько угодно биев. А наш Казак? Что он имеет кроме полудохлой лошадки, черного беркута да ружья на сошках? Казак — всего лишь бедный пришелец на земле, ему впору еле-еле прокормить своих детишек. Чем тут бию удовлетвориться? Лошаденкой его или беркутом? Ну, скажите откровенно, на чьей стороне окажется бий?

Он заморгал серыми глазками, крякнул. Все молчали и, кажется, соглашались с Саралой. Люди еще раздумывали, а Сарала снова заговорил, еще более настойчиво:

— Конечно, нам нелегко… Перед бием и вовсе будем тише воды, ниже травы, словно нам рты забили кляпом. Нечего рассчитывать, что Адыке испугается. Он беркутом будет парить над нами — жалкими козлятами. Потом он нас загонит в тупик, — куда мы денемся? Бию как раз это и надо. Он прижмет не только Казака, весь род наш пострадает. Нет, братья мои, напрасно это затевать. Мы бы оказались в положении людей, которые на пустой желудок ввязались в драку с сильным и сытым врагом. Конечно, нам бы крепко досталось. Будем благоразумны. Не лучше ли меня отрядить к Адыке? Попытаюсь с ним потягаться один на один. Норовистого коня обуздывают арканом. Глупца останавливает дубинка. Не помогут ли развязать узел ссоры истинные и к месту сказанные слова? В роду Адыке, вероятно, найдутся еще аксакалы, которые с толком вникнут в дело.

Взвесив все выводы Саралы, родственники согласились с ним:

— Правильно говорит Саке! Не поддадимся озлобленности и возмущению, ибо недолго и наступить на хвост льву.

— Адыке нарушил клятву. Верно. Но мы-то ее не станем нарушать. Ни за что!

— Казак, укроти свой гнев и откажись от своего зарока не глядеть в глаза свата Адыке. Все само собой уладится…

Обида

С малых лет Батийна привыкла уважать своих родителей. Она рано повзрослела и все, что надо было, делала не спеша и старательно. Худенькой, стройной девчонке все было по плечу. Она поднималась вместе с матерью и хозяйничала весь день. Проворно ставила казан на треногу, разводила огонь и кипятила молоко, потом через сито пропускала толокно, малышам варила кашу.

Завтракать семья Казака садилась за разостланный дастархан, и Батийна всех угощала.

— С тех пор, как наша Батийна подросла, — говорила мать отцу, довольная проворными руками дочери, — я чувствую себя свободной от всех домашних обязанностей. Считай, и дети, и хозяйство — все на ее плечах…

Отец, нежно глядя на Батийну, хвалил ее:

— Ты старшая в семье, доченька. Молодец, что помогаешь матери. По тебе будут равняться и младшие. Всякое уменье пригодится в жизни.

Великие горы снова запорошил снег. Казак день-деньской пропадает на охотничьей тропе. С ним гончая собака и беркут.