Батарейцы - [75]

— Тряхнем стариной, — подмигнул капитан Шалунову и приник к окуляру панорамы — стал наводить орудие, ловя черный крест на брюхе танка.

— Огонь! — сам себе скомандовал офицер и нажал на спусковой рычаг.

— Есть, товарищ капитан! Готов!

Неподалеку прогремел взрыв. Садовский сначала почувствовал, а уж потом увидел, что орудию Волкова пришел конец: фашистский снаряд угодил под колеса. И тут показался чудом уцелевший Павел. Гитлеровцы бежали ему навстречу. Волков поднялся во весь рост с гранатой в руке.

— Прощай, Юрка! — донеслось до Садовского. — За Родину!..

В этот миг Юрия подхватила какая-то неведомая сила и швырнула в сторону. Для него сразу все стихло, он погрузился во тьму.

Очнувшись, Юрий долго не мог понять, что с ним и где он. Щека упиралась в какую-то деревяшку, ноги завалило досками и ветками. Юрий приподнялся на локтях. В ушах звенело. Пошевелил ногой, с трудом вытащил ее из-под кучи деревянных обломков. Другая нога поддалась легче. «Ноги, кажется, целы, — подумал он. — А руки?» Вытянул руки, сжал пальцы и ощутил легкое покалывание. Приподнялся, встал на колени, с трудом сел. Лишь тогда понял, что находится на дне развороченного окопа. «Шалунов… — мелькнула мысль. — Где Шалунов?» И тут же увидел перед собой старшину. Приложил ухо к груди Шалунова, услышал стук сердца: «Жив!» Отцепив флягу и отвернув колпачок, Садовский поднес ее к губам старшины и влил ему несколько глотков водки. Шалунов открыл глаза, посмотрел на капитана.

— Андрей, родной ты мой! — обрадовался Садовский.

Шалунов зашевелился и, опершись на руки, постанывая, сел.

— Вроде жив! Башка страшно трещит.

Они посидели минут пятнадцать, пока не полегчало.

— Надо пробиваться к своим, — произнес капитан.

Они двинулись вперед. Немного погодя услышали немецкую речь. Повернули левее и опять наткнулись на фашистов.

— Так мы не выйдем, — с сомнением произнес Шалунов. — Кругом фрицы, черт бы их побрал.

— Что-нибудь придумаем. Найдем прореху, обязательно найдем.

Они вышли к небольшой поляне, которую пересекало шоссе. Затаились, прислушались, разглядывая местность. На поляне стоял дом лесника, возле него — немецкий танк.

— Товарищ капитан, — прошептал Шалунов, — это как раз то, что надо. Я же танкист.

— Вижу. Не торопись.

У танка возились двое.

Разведчики подкрались к дому, заглянули в освещенное окно. За столом сидел унтер-офицер и с аппетитом уплетал картошку. «Спокоен, — отметил Садовский. — Видимо, считает, что, кроме них, никого тут нет».

— Андрей, я беру на себя этих гавриков и танк, ты караулишь дверь дома. Следи за мной. Шума не поднимаем. В случае чего — в окно гранату и уходим в лес. Понял?

Шалунов кивнул и устроился между окном и дверью. Садовский отступил за деревья и осторожно, кустиками, двинулся к «тигру».

Один гитлеровец влез в танк, другой стал подавать ему какие-то ящики. Садовский выждал, когда немец скрылся в люке, а второй нагнулся к ящику. Затем Юрий подкрался к танку и замер. Первый немец высунулся из люка и, переняв у напарника ящик, снова скрылся из виду.

Садовский мгновенно подскочил к наклонившемуся над ящиком фашисту и ударил его ножом в спину. Танкист ткнулся носом в землю. Подхватив валявшийся ломик, Юрий вскочил на танк. Как только из башни показался второй фриц, Садовский ударил и его. Гитлеровец повалился вниз.

В мгновение ока Шалунов оказался возле танка и, нырнув а люк, занял место механика-водителя. Садовский влез следом за ним, сел к пушке.

Шалунов завел двигатель.

— Разворачивай на шоссе. Двинем к штабу, — скомандовал Садовский.

Шалунов развернул машину и дал полный газ. Спустя час они оказались у штаба. Бой там кипел вовсю.

Прорваться через позиции полка фашистам не удалось. Наконец 2 мая противник прекратил огонь и начал сдаваться в плен. Гитлеровцы шли поодиночке, группами, а то и целыми колоннами. Молча бросали к ногам советских воинов оружие и понуро брели дальше.

Часов в семнадцать к огневой третьей батареи подошла группа гитлеровцев — с полсотни, а то и больше. Впереди шел высокий лейтенант — без пилотки, с лицом, обросшим рыжей щетиной. Весенний ветер шевелил его белесые волосы. Поравнявшись в Васнецовым, он не поднял от земли глаз. Николай скользнул было по его фигуре взглядом — мало ли прошло в тот день фрицев мимо, — но в последний миг что-то насторожило его.

Он силился понять, что, но никак не мог. И вдруг вспомнил: косой шрам.

— Сержант, — еще не зная почему, окликнул Васнецов конвоира. — Останови-ка лейтенанта.

Сержант обернулся.

«Да, да! Кажется, знакомца встретил!» — понял Васнецов.

Конвоир подошел к пленному, тронул его за плечо. Лейтенант оторвал глаза от земли.

— Старший лейтенант зовет, — показал сержант на Васнецова.

Николай шел к нему медленно, тяжело, точно на ногах у него были пудовые сапоги. Его лицо было сосредоточенно, брови сошлись к переносице. Метрах в трех от пленного Васнецов остановился, еще раз посмотрел на него, спросил:

— На Северном Кавказе были?

Лейтенант насторожился, опустил глаза и глухо, словно про себя, произнес:

— Нет, не был.

— Были. Унтер-офицером. Не помните нашу встречу? Или не хотите вспоминать?..

— Нет, нет, — твердил пленный. — Не был.