Батарейцы - [72]

Шрифт
Интервал

— Никак, идут сдаваться? — тронул комбата за плечо комсорг капитан Марк Спитковский.

Борисенко продолжал рассматривать в бинокль врага, с ответом не торопился. Что-то настораживало его: то ли непрекращающийся гул боя на рубежах соседних батарей, то ли рокот двигателей боевых машин, замыкавших выползавшую из лесу колонну.

— Кто знает, — размышлял вслух офицер, — что у гитлеровцев на уме.

— Да ты не сомневайся, Андрей, — нетерпеливо продолжал Спитковский. — Дай-ка лучше пару солдат, и пойду принимать капитуляцию. Эх, фотоаппарат не прихватил. Хорошая память осталась бы о конце войны.

— Не рано ли, комсорг, размечтался?

— Да ну тебя. Смотри, сколько немцев. Почитай, свыше полутысячи. И без единого выстрела сопроводим в штаб. Вот увидишь.

— Хорошо, — немного поколебавшись, согласился комбат. — Выделю ребят, однако будь осторожен. В случае чего действуй по обстановке. Да и мы рядом, прикроем.

Борисенко посмотрел на стоявшего в траншее командира взвода управления старшего лейтенанта Кровицкого:

— Боря, выдели двоих в распоряжение Спитковского. Да попроворнее. Пойдут капитуляцию принимать.

Вскоре разведчик и связист вместе с комсоргом полка, провожаемые молчаливыми взглядами товарищей, двинулись навстречу вражеской колонне. Шли посредине дороги. Твердо, уверенно, как и подобает советскому солдату, хотя тревожный холодок сжимал сердце.


Гитлеровцы все ближе и ближе. Уже видны их лица — худые, озлобленные.

— Кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Спитковский.

Но тут неожиданно гитлеровский офицер опустил белый флаг.

Колонна на глазах начала рассыпаться. Застучали выстрелы, в воздухе засвистели пули.

— Ложись! — крикнул Спитковский.

Парламентеры бросились к придорожным кустам. Пули, сбивая с кустарника листву и сучья, ложились все ближе и ближе. Спитковский упал в канаву, ушиб колено, но даже не поморщился от боли. И тут же обернулся к бойцам:

— Не задело, ребята?

— Нет, — послышалось в ответ.

— Тогда к бою.

«Попали, как кур во щи, — досадовал Марк. — Недаром предупреждал нас Андрей. Ничего, выдюжим. Оружие есть. Да и наши в обиду не дадут».

Как бы в ответ на его мысли по фашистам ударили орудия батареи, со стороны боевого охранения застучали пулеметы и автоматы, отсекая путь фашистам, бросившимся навстречу группе.

— По пехоте!.. Осколочным, — командовал старший сержант Владимир Фалько, — огонь!

— Получайте! — изо всех сил нажимал на спусковой рычаг наводчик орудия красноармеец Василий Карпенко.

Рядом вело огонь орудие старшего сержанта Владимира Сенатского. Наводчик орудия красноармеец Иван Задорожный, посылая по гитлеровцам снаряд за снарядом, приговаривал:

— Это вам за подлость, за наших ребят, сволочи!

Борисенко беспокоило положение группы капитана Спитковского. Фашисты все ближе и ближе подбирались к месту, где она залегла. У ребят вот-вот кончатся патроны — пошли-то налегке.

Комбат окликнул старшего лейтенанта Кровицкого.

— Боря, остаешься за меня. Я — к Спитковскому. Прикрой нас.

По пути к парламентерам комбат взял разведчиков из взвода управления, двух номеров из расчета старшего сержанта Сенатского. К месту схватки прибыли, когда гитлеровцы обходили группу Спитковского с флангов, намереваясь взять всех в плен.

— Шалишь, гад! — полоснул Борисенко очередью по скапливающемся в небольшой выемке гитлеровцам.

Рядом стучали автоматы Задорожного и других бойцов. Под натиском группы Борисенко немцы отхлынули к небольшой рощице.

— Живы, бродяги? — устроился рядом со Спитковским Борисенко.

— Живы! — обернулся к нему комсорг. — Спасибо, вовремя подоспел. Патроны были на исходе, а фашисты лезли и лезли.


Короткими перебежками Борисенко и Спитковский начали отводить людей назад, к батарее. В это время со стороны пересечения железнодорожного полотна и грунтовой дороги донеслась пулеметная очередь. К ней тут же присоединилась автоматная дробь.

«Трубицын! — мелькнула мысль у комбата. — Он там с ребятами».

Борисенко обернулся к Спитковскому:

— Я туда, к ним.

— Хорошо, Андрей, давай!

Борисенко и солдаты поспешили туда, к месту боя.

Несколько раз гитлеровцы пытались отбросить группу советских воинов. Однако гвардейцы под натиском превосходящего противника держались стойко. Их поддерживали огнем пулеметов из закопанных на взгорке бронетранспортеров. Большой кровью досталась в том бою победа: погибли сержант Алексей Трубицын, Адут Даутов, был тяжело ранен сержант Иосиф Усатов.

Но гитлеровцы не унимались. Вскоре появилась новая колонна, с западной стороны Шенефельда. Противник таранил оборону, не считаясь с тем, что нес большие потери.

Началась рукопашная у огневой позиции орудия старшего сержанта Сенатского. Номера расчета отбивались от наседавших гитлеровцев гранатами, прикладами, армейскими ножами. На помощь товарищам пришли сержанты Иван Ищенко, Николай Андрусенко и красноармеец Прокопий Бирюк во главе с командиром взвода лейтенантом Василием Хоменко. Враг был отброшен.

Над смертельно раненным лейтенантом Василием Хоменко склонились оставшиеся в живых товарищи-огневики.

— Держитесь, ребята, — слабеющим голосом прошептал Хоменко. — Война кончается. Отомстите…

И лейтенант затих.


Рекомендуем почитать
Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.