Батарейцы - [71]

— Вот-вот, — приподнялся сержант Иван Зубок. — Мы и говорим, исходя из обстановки: наше место там. Всё лишнего фашиста кокнем.

Зубок держал в руках гранату.

— А это зачем? — взглянул на нее Волков.

— Мало ли что в нашем положении может случиться… Авось сослужит последнюю службу.

Рядом с Зубком зашевелился укутанный в бинт боец. Опершись на руки и приподняв голову, он позвал командира батареи:

— Товарищ капитан! Товарищ капитан!..

— Кабышев? Как ты тут, Егор Демьянович? — Волков склонился над красноармейцем.

— Вы за нас не беспокойтесь, товарищ капитан. Лучше скажите, как там у вас?

— Нормально. Держимся.

— Вот это хорошо. Связь с полком восстановили? Старший сержант Железняк вернулся?

— Пока нет.

Два часа назад, когда наводчик Кабышев находился в строю, фашисты начали обтекать батарею. Была прервана телефонная связь со штабом полка. Волков направил по линии командира отделения связи старшего сержанта Ефима Железняка. Прошло минут сорок — телефон по-прежнему молчал. Капитан послал еще двух связистов — старшего сержанта Евгения Самарина и красноармейца Василия Ермака. И они как в воду канули. Узнав о гибели, не винил себя, понимал: иначе поступить не мог. Это было нужно во имя живых, во имя святого дела — Победы! Напоминание Кабышева словно ножом полоснуло по сердцу, и капитан обронил глухо:

— Нет пока связи с полком. Не появились и связисты.

— Пить, пить, — донесся слабый голос из угла блиндажа. — Водицы…

— Кто это, Ахметов?

— Быстров, наводчик это, товарищ капитан. В живот его ранило, осколком. Мучает жажда, а воды ему нельзя.

Ахметов склонился над Быстровым:

— Потерпи немного. Скоро в медсанбат, там врачи, — говорил Каким, смачивая водой из фляги бинт. Обтирая припухшие губы раненого, продолжал: — Нельзя тебе воды, нельзя.

— Спасибо и за это, Каким, — заговорил слабым голосом Быстров. — Кваску бы сейчас, холодного, со льдом.

— Идите, товарищ капитан, — вновь дал знать о себе Иван Зубок. — Там вы нужнее, идите.

— Иду, Иван Терентьевич. Иду!

Волков позвал Ахметова. Тот подошел, по привычке вытянул руки по швам. Губы его подрагивали, хотя лицо и было спокойным.

— Держись тут, Каким. Опирайся на Ивана Терентьевича. Он человек надежный.

Капитан вышел из блиндажа и заспешил к орудиям.

На правом фланге в полный голос частил ручной пулемет. Рядом ухнуло орудие. «Опять немцы пошли», — понял Волков и прибавил шагу.

Батарея сражалась с врагом. Но все туже стягивалось кольцо окружения. Переползая от взвода к взводу, от группы к группе, Волков всматривался в лица солдат, вслушивался в их голоса и радовался за них. На лицах не было заметно растерянности, страха.

— Товарищ капитан, — подошел командир орудия младший сержант Николай Фролов. — Вы поосторожней, фриц засел совсем рядом. Двоих наших ранил. Вот по этой лощинке идите. Кончится она, сверните направо. Там и будет орудие Закутского.

С рассветом противник усилил натиск. В рукопашной схватке погибли командир взвода управления лейтенант Сергей Шапар и старшина батареи Иван Кулишенко. Не стало и лейтенанта Семена Кириченко.

Фашисты наседали. Редела семья батарейцев. Настали минуты, когда Волков остался вдвоем со старшим сержантом Ефимом Железняком. Гитлеровцы предложили им прекратить сопротивление, сдаться или уйти с их пути.

— Ишь чего захотели, Ефим! — обернулся капитан к Железняку. — Пропустить? Шалишь, фашист! Слишком ты много задолжал нам.

— Товарищ капитан, уходите, я прикрою, — обернулся к командиру батареи Железняк.

— Куда уходить, Ефим Зиновьевич? Батарею бросить? Раненых? Да ни за что!

Рядом разорвалась граната. Осколки полоснули по брустверу. Старший сержант застонал и сполз на дно окопа. «Взять живым! — крикнули по-немецки. — Этот офицер нам нужен». По лицу Волкова, понявшего смысл слов, пробежала горькая улыбка. Павел Семенович поморщился от ноющей раны на голове.

— Ничего у вас не выйдет, гады! — выдохнул он. — Живым в руки не дамся!

Прыгнувшего из-за кустов гитлеровца Волков свалил рукояткой пистолета. И тут же мелькнула мысль: «В окопе скрутят». Капитан выскочил на бруствер, в упор начал стрелять по фашистам, но что-то жаркое толкнуло его в грудь и живот. Боли не почувствовал; лишь когда ударился головой о развороченную взрывом землю, захотел вспомнить что-то ясное, чистое, синее, но не мог, как ни напрягал мозг.

Подбежавшие гитлеровцы столпились вокруг смотревшего в весеннее небо советского офицера, продолжавшего улыбаться. Кто знает, что видел комбат в эти последние мгновения своей жизни? Может, вспомнил родной край, село Ново-Еловку, что привольно раскинулось в лесных просторах Красноярского края, школу, жену Татьяну… А может, улыбался, сознавая, что до конца исполнил свой воинский долг… Гитлеровский офицер повел было автоматом к лицу капитана, но вдруг опустил оружие, обернулся к солдатам и выдохнул:

— Форвертс!.. — Вперед!..

Заместитель командира полка по политической части в донесении в этот день запишет:

«Смертью храбрых погиб кандидат в члены ВКП(б), командир батареи Павел Семенович Волков. Вокруг места его гибели после боя были обнаружены трупы сорока немецких солдат».

Перед батареей старшего лейтенанта Андрея Борисенко фашисты появились утром. Колонна шла по шоссе темно-зеленой массой, заполняя не только проезжую часть, но и обочины. Впереди двигались офицер с поднятым белым флагом и два солдата.