Бастионы Севастополя - [7]

Во время обороны Севастополя 1854—1855 гг. там появилось небольшое кладбище, не сохранившееся до наших дней. На нем был похоронен капитан-лейтенант М. Л. Серебряков и другие защитники Севастополя.

Здесь же, на чугунных досках мемориальной стены, можно прочесть: «Муромский пехотный полк». Этот старейший в русской армии полк сформирован в 1708 г. С 27 мая по 27 августа 1855 г. находился на Корабельной стороне. Потери полка составили 2371 человек[19].

Его называли «адом»

Второй бастион

Солдаты Муромского полка сражались и на втором бастионе.

Бастион находился на небольшой возвышенности на краю Килен-балки. Вначале он не имел номера. На генеральном плане города Севастополя «с показанием высочайше утвержденного проекта» укреплений 1840 г. под номером вторым числилось укрепление на Малаховом кургане. В начале сентября 1854 г. на месте будущего бастиона стояла одна батарея из 6 орудий, позже число пушек довели до 20 стволов. Вокруг укрепления с большим трудом в скальном грунте выдолбили ров. Он был не глубок, и на контрэскарпе возвели каменную стенку для прикрытия от штуцерных пуль противника. Командовал бастионом капитан-лейтенант 36-го флотского экипажа А. В. Ершов.

В ночь на 6 июня 1855 г. французская дивизия генерала Мейрана пошла на штурм второго бастиона и куртины, соединяющей его с Малаховым курганом. Под штуцерным и картечным огнем русских они прорвались ко рву бастиона. Дело дошло до штыкового боя. Батальоны Суздальского и Якутского полков отбросили противника. Подтянув резервы, французы еще несколько раз бросались в атаку на куртину и бастион. Завязалась отчаянная схватка, о которой очевидец вспоминает: «вопли попавших в волчьи ямы, стоны умирающих, проклятия раненых, крик и ругательства сражающихся, оглушительный треск оружия — все смешалось в один ужасный, невыразимый рев»[20].

Вновь прорвавшихся ко рву французов встретили градом камней солдаты Селенгинского и Якутского полков. Под несмолкаемый грохот орудий, дробь барабанов, сигналы труб и командные крики офицеров кипела сумятица боя за бастион, прозванный защитниками «адом». До семи часов утра они отбили шесть атак врага.

5 августа 1855 г. началась пятая бомбардировка Севастополя, продолжавшаяся с небольшими перерывами три недели. По второму бастиону вели огонь более семидесяти осадных орудий, на каждое из которых французы заготовили до 450 зарядов. У русских на орудие приходилось по 140, а на мортиры — по 60 зарядов. Противник взорвал пороховой погреб бастиона, разрушил укрепления левого фланга, повредил многие пушки. На укреплении не осталось ни одного безопасного места. Из-за огня врага раненых не могли относить днем на перевязочный пункт — в казарму первого бастиона, оставляя их до вечера. Когда в городе говорили «ад», «толчея», «бойня», «ступка» все знали, что речь идет о втором бастионе. Главнокомандующий русской армией князь М. Д. Горчаков, посетивший в августе укрепление в минуту затишья, спросил у солдат 8-й пехотной дивизии: «Много ли вас здесь, на бастионе?». И услышал в ответ: «Дня на три хватит, Ваше сиятельство»[21].

Князь прибыл в Севастополь 8 марта 1855 г., сменив на посту А. С. Меншикова.

По словам современников, это был честный, прямой и бескорыстный человек. Солдаты называли его «честным» князем. Но, к сожалению, он не обладал необходимою для военноначальника твердостью характера.

Многие годы, проведенные им с фельдмаршалом князем Паскевичем-Варшавским, не терпевшем в своих подчиненных самостоятельности, оказали, по свидетельству современников, «самое невыгодное влияние на характер князя Горчакова».

Образованный, опытный, обладающий личной храбростью генерал боялся ответственности не только перед императором и обществом, но и перед самим собой. «Одаренный с избытком всеми прекрасными качествами, свойственными человеку, князь Горчаков оправдывал, однако же, тот неизменный закон, что на земле нет совершенства и, как главнокомандующий, он не вполне удовлетворял тому высокому званию, в которое был облечен. Военная искра, находчивость, смелость (в принятии решений. — В. Ш.) и быстрота соображения не составляли принадлежности князя Горчакова. Напротив, он был человек крайне рассеянный и в высшей степени нерешительный»[22].

Бастион не случайно называли «адом».

За последние три месяца после контузии А. В. Ершова на бастионе сменилось несколько командиров: капитан-лейтенанты П. М. Никитин и М. Ф. Есаулов, подпоручик Ладыжинский, лейтенант Вейзенберг и лейтенант И. И. Федорович.

К концу августа, в дни последней, шестой бомбардировки города, пытаясь разрушить бастион, противник давал залпы сразу из 50 мортир, бросал на бруствер бочки с порохом. 24 августа за двенадцать часов обстрела каждый третий из 600 защитников был убит или тяжело ранен. На случай штурма бастион подготовили к взрыву. Под шквальным огнем врага нижние чины 3-го саперного батальона под руководством инженер-поручика М. М. Фролова зарядили мины, провели провода для взрыва в тыловую часть к батарее № 124 (Геннериха).

27 августа семь батальонов французского генерала Дюлака одновременно с Малаховым курганом атаковали и второй бастион. На нем находилось два батальона Олонецкого полка (550 человек). Французы, выскочив из траншей и пробежав 15 сажен (32 м), отделявших их от бастиона, бросились на защитников. Под натиском превосходящих сил врага, русские отошли к Ушаковой балке. В это время командир 1-й роты 3-го саперного батальона капитан Н. С. Лебедев, собрав остатки батальонов Олонецкого полка, саперов, с батальоном Белозерского полка под командованием майора Ярошевича бросились в контратаку.