Бастион - [20]

— Флот? — догадался Тверской, и получив утвердительный кивок, жизнерадостно продолжил: — Вот и познакомились. А то сидите, молчите, грустите... За приятным разговором и дорога короче.

— А вы, простите за любопытство, по каким надобностям в столицу собрались? — осведомился Кленов. — Там ведь красные — не забыли?

— К ним и еду. Хочу предложить им свои услуги.

— Вы?! Большевикам?! Да вас же, простите, на первом столбе...

— Примут! — убежденно заявил Тверской. — С распростертыми объятиями и слезами радости на лицах! Я, видите ли, долгое время возглавлял секретное подразделение по защите царского дома...

— Охранка, — презрительно скривился белобрысый Моня.

— Да, — не обиделся ротмистр. — И уверяю вас: это был лучший аналитический отдел во всей России. Какая уникальная информация копилась у нас! Анализировать не надо — все, как на ладони. Впрочем, что удивляться: какие люди у нас работали! Из тридцати человек — двадцать девять потомственные дворяне, офицеры, ученые...

— Что же с ними стало? — спросил Кленов.

— Убили, — ответил ротмистр. — Всех. В одну ночь. Пока пьяная матросня Зимний штурмовала, доверенные люди Свердлова и Троцкого их вырезали... Очень уж они этим господам опасны были...

— Как же вы уцелели?

— А я в этот момент в Зимнем был. Надо было поговорить кое с кем... Не успел. Большевички опередили. Не меня — словоблудов думских. Но это и немудрено: масоны только языками молоть горазды, а настоящими делами совсем другие люди занимаются.. Наш отдел еще покойному Столыпину всю информацию об этих господах передал. И о тех, кто за ними стоит...

— Вы верите в масонов? — удивился священник.

— Батюшка, — вздохнул ротмистр. — Я верю в Бога, а с масонами я очень близко знаком. Я же говорю: мы умели работать, а потому и доказательства у меня такие, что...

— Как же вы в Зимнем выжили? — спросил священник. — Я слышал, там... страшно было...

— Поначалу — нет, — покачал головой ротмистр. — Временное правительство лениво бодалось за власть с Советом Народных Депутатов, а потом... Потом на сцену вышли те, кто всю эту смуту так бережно выращивал и пестовал. Утром 25 октября захватили телеграфы и банки, а вечером подбили пьяную толпу арестовать и Временное правительство. Я был там, имел честь наблюдать, как толпа пьяных гопников пыталась пробраться в Зимний. Дали мы залп поверх голов — разбежались. Еще раз попытались — с тем же результатом, потом — еще раз... Я уж было думал, что продержимся до подхода фронтовиков — в Царском Селе стояла часть генерала Краснова... Но нашлась одна сволочь — Мишка Свечников. Он в Финляндии русскими частями командовал. Финляндия... Временное правительство не хотело выпускать ее из состава России, а большевики пообещали. Вот соседушки и расстарались: сначала предоставили большевикам условия для подготовительной работы, а потом выделили и полк особого назначения — пятьсот отлично подготовленных офицеров с боевым опытом и особой подготовкой. А кто против них? Юнкера, женский батальон да горстка казаков... Вот и прошли, как нож сквозь масло. Штурмовали профессионально, со стороны Невы. Захватили выходы, впустили всю эту... братию, и моментально испарились. А город наутро жил, как ни в чем не бывало. Только немного в газетах пожурили, мол, некорректно большевики с оппонентами обошлись. Правда, без казусов не обошлось. Главного "балтунолога" — Ульянова-Ленина никто в известность о перевороте не удосужился поставить. Когда ему Джугашвили сказал о захвате Зимнего, Ленин пробрался в Смольный, и пока Троцкий со Свердловым потели, захватывая телефоны — телеграфы — банки, стал быстренько своих сторонников на ключевые посты распихивать. Шустрый малый...

— Джугашвили? — послышался с верхней полки слабый голос. Лейтенант, покашливая, приподнялся на локте: — Случайно, не Иосиф?

— Иосиф, — подтвердил ротмистр. — Знаете?

— Немного. Моя родственница, в обмен на одну услугу, просила меня доставить в Туруханский край для него передачу... Они были знакомы... Не по революционным делам...

— А разве вы не дворянин?

— Я понимаю, о чем вы... Она — дворянка, и очень богатая женщина, а он сын сапожника, бунтовщик, но... Поверьте, хоть это и странно звучит по отношению к большевикам, но Джугашвили — очень приличный человек. Я общался с ним всего две недели, но он мне понравился. А вот его сосед, по дому, Урицкий...

— О! — на скулах ротмистра вспухли желваки. — А вот это — персонаж! Ах, голубчик, если б вы смогли его тогда... Впрочем, кто же знал... Ведь не болтун Ленин, и даже не сибарит Троцкий заварили всю эту кровавую кашу, а этот недоучившийся часовщик. Это его идея "точечных ударов" по захвате малыми силами всех государственных структур, так удачно сработавшая в октябре семнадцатого. Это он придумал накопление первичного капитала большевиков за счет "экспроприаций", и так удачно использовал эту идею на Урале. Именно он провозгласил идею террора. Это он, даже без санкции своих же Советов приказал расстрелять царскую семью...

— А я долго не мог поверить в убийство Романовых, — сказал лейтенант. — Зачем так-то?.. Николай Второй не пользовался авторитетом, но он — помазанник Божий...