Башня вавилонская - [7]

— Но многим нужны воспитатели.

— Но не здесь. — У молодого человека и выговор такой же. Начинает лениво, растягивая, а потом прикусывает хвосты. — Сюда должны приходить те, кто уже закончил с детским садом. Так что на вопрос, что выбирать — учебник Хендриксена или учебник Стефановского, отвечаю: Стефановского. Одну его часть. Под названием «библиография».

Это могло быть провокацией, хотя внутренние связи в группе казались сложившимися довольно давно. Старшекурсники, имеющие возможность покидать территорию. Явная оппозиция. Ну что ж, полковник Моран удивится, если она не сделает ни одного ответного хода. Не отреагировать на провокацию — пожалуй, хуже чем отреагировать «правильно».

Анаит задержалась с пирожным, потом долго мыла руки, пока наконец, не отследила выходящую парочку, уже без компании. Очко в пользу теории провокации.

Оба — под метр восемьдесят, темноволосые, с яркими оленьими глазами. Очень экзотичная пара, откуда они? Подойти, представиться. Позволить себя рассмотреть еще раз, внимательно и с легким вызовом. Где мы могли бы побеседовать? Во дворе? Потому что погода хорошая?

— Потому что третьи уши — лишние. — Девушка явно тяготела к афористичным высказываниям.

— Четвертые, вы хотели сказать?

— Третьи. Как третьи руки, — пояснила девица.

— Вам все равно что-нибудь о нас расскажут, — молодой человек.

Кажется, это был намек на многоуровневое доносительство… а может, не вполне хорошее владение идиоматикой.

Восточно-славянские языки в этом смысле — одно огромное многоуровневое минное поле.

— Я из Крыма, а вы откуда-то еще южнее, я полагаю.

— Александрия. Но поступали сюда.

— Нам говорили, что настоящая стартовая площадка — только в Новгороде.

— Даже правду сказали.

Дальше можно не спрашивать. Ясно, что недовольны, ясно, чем недовольны, ясно, насколько давно и безнадежно. Даже если все остальное приманка, это — правда.

— Я пока не знаю, о чем вас спрашивать.

Снять изображение и добыть ее данные, все, включая статус, они могли и за время перерыва. Если раньше не знали.

— А можно спрошу я? — молодой человек слегка наклоняет голову. — Вы же слушали наш разговор.

— Признаюсь, слушала.

— А какой бы учебник выбрали вы?

— По меньшей мере оба. Один, чтобы составить представление о прошлом службы безопасности. Второй… догадайтесь сами.

Парочка вполне невинно держится за руки. Если не обращать внимания на то, что пальцы слегка шевелятся, как бы случайно, если не видеть в этом постукивании осмысленные ритмы. Параллельный разговор. Персональный код. Неплохо. Вслух они реагируют, только обсудив что-то между собой.

«Узнать фамилии и подарить Джону. Хотя бы на практику. Прелестная пара».

Услышанное для них как минимум неожиданно, признак превосходства. И отчего-то вызывает доверие. Воздух ощутимо теплеет.

А там, где теплеет, там тает лед и начинается паводок. Здешний пошел вниз по руслу с целеустремленностью, обещающей интересные времена всем, кто живет рядом с устьем. Молодые люди провели в теплых каменных объятиях несколько лет. Они были справедливы, взвешенны, отдавали должное. Учебная программа хороша — но отравлена методами преподавания: формированием ценностей, как известно, должна заниматься младшая школа, а не университет. От подкожной муштры, как ни странно, свободен только «гражданский» факультет, управления — рай и оазис. У них все вовне, все ясно и проговорено. На всех прочих главное правило — волшебные слова «сами должны понимать».

Молодые люди были настроены очень решительно. Центробежные силы бурлили в них, сдерживаемые только карьерными соображениями, хотя пара намеков на то, что меньше дрессируешься — выше летишь, уже промелькнула. Еще в них с избытком хватало того холодного интеллектуального высокомерия, на грани снобизма, которое в любимом заместителе синьора Сфорца было сглажено возрастом и хорошим обществом, а в двадцатилетних александрийцах — судя по всему, более чем простого происхождения, кстати, опять же как и… — представлено в химически чистом виде. Даже той снисходительной терпимостью к менее развитым обитателям планеты, что свойственна интеллектуалам в энном поколении, молодые люди похвастаться не могли. Нетерпеливая нетерпимость, скоропалительная требовательность — в избытке. Еще не кимвал, но хорошая заготовка.

И знакомая до зубной боли, до натянутой кожи на затылке манера мыслить. Упор на скорость и точность линейных логических построений. Два реактивных паровых катка. То первое уважение было… иерархическим. Признанием, что она, Анаит, способна простроить цепочку на два звена дальше их самих. Да еще на чужом поле. Страшно подумать, что они бы сделали с Джоном… обожествили бы, наверное.

Теперь Анаит очень хотелось познакомиться с лояльными студентами. Нелояльных она, кажется, поняла в степени, достаточной для первого впечатления. И еще — шофер, он же охранник, он же немного связист и самую малость аналитик. Он учился в Токио, только закончил лет тридцать назад. Очень нужно обменяться впечатлениями. Жизненно необходимо.

Они прощаются — вежливо и дружелюбно. Молодые люди найдут ее, если захотят. А отчеты… отчеты и опросы выпускников, уже попробовавших жизни в большом мире, не содержат нужного. Неуверенности в походке. Привычки — почти всеобщей — проверять взглядом людей рядом с собой. Того, как проложены дорожки. Ветра, которого нет.