Башня у моря - [238]

– Они не возражали против того, что имение запишут на меня? – уточнил я. – Ведь папа не обязан был это делать, правда? Он мог бы обратиться в суд, чтобы изменить прежнее постановление об опеке и при этом сохранить за собой имение. Отец ведь так говорил в своем письме.

– А еще он писал, что, вообще-то, не хочет возвращаться в Кашельмару, а потом, не было никакой гарантии, что судья изменит постановление об опеке в его пользу. Да к тому же суд вызвал бы новый скандал! Томас и Дэвид оба напомнили, что это было бы невыносимо. Они были рады принять любое предложение, чтобы избежать судебного разбирательства, и в итоге убедили твоего отца согласиться с их точкой зрения.

Она объяснила, что имение переписано на меня путем создания еще одного траста, который будет наблюдать за состоянием дел в Кашельмаре, пока мне не исполнится двадцать один год, а доверенными лицами остаются, как и раньше, мои дяди.

– Значит, мистер Драммонд все же получил то, что хотел, – заключил я. – Я так и знал.

– Он только хочет, чтобы мы чувствовали себя в безопасности в Кашельмаре, дорогой.

– И как часто я должен буду ездить в Англию к папе?

– Это еще не решено.

– Но это должно быть решено! Отец ни за что не согласился бы переписать на меня имение, если бы не знал точно, когда мы будем к нему приезжать и на сколько!

Мать смущенно отвела глаза:

– Да, договоренность была, но… Нед, я бы не хотела обсуждать это сейчас.

Я уставился на нее:

– Однако я поеду к нему на две недели на Пасху, да?

– Мы с ним все еще переписываемся на этот счет.

– Но…

– Нед, прошу тебя! У тебя нет прав подвергать меня такому допросу. Мы поговорим об этом позднее.

Я ушел, не сказав больше ни слова.

На ланче у меня пропал аппетит, а днем мистер Уотсон посетовал, что я до сих пор не различаю дома Йорков и Ланкастеров. Никогда толком не понимал Войну роз.

Тем вечером Драммонд пришел на ужин. Он стал приходить на ужин каждый вечер, с тех пор как мать вернулась с известием о том, что имение переписано на меня, а я, хотя и ужинал вместе с ними, сразу же уходил в свою комнату, так что не знал, как долго Драммонд оставался. Тем вечером я приготовился уйти, но он, игнорируя графин с портвейном, предложил нам перейти в гостиную на полчаса.

Обычно Драммонд не игнорировал графин.

– Мне нужно написать эссе для мистера Уотсона, – сообщил я.

– Я заступлюсь за тебя перед доктором Уотсоном, дорогой, – вмешалась мама. – И потом, я думаю, ты должен выполнять задания не по вечерам.

Я молча пошел в гостиную. Драммонд закурил, не спрашивая разрешения моей матери, опустился на диван, поставил ноги на самый маленький столик квартетто эбенового дерева.

– Твоя мать сообщила мне, что ты сегодня интересовался поездкой на Пасху в Англию, – сказал он, пуская дым в потолок.

– Я не хотел ей досаждать, – ответил я. – Только желал знать, что мне предстоит.

Я ждал. Мама посмотрела на Драммонда. Тот выдохнул в потолок еще облачко дыма.

– Нед, дела обстоят так, – заговорил он, оглашая то, что не решилась открыть моя мать. – Мы думаем, что тебе сейчас лучше не ездить в Англию. Правильно, дорогая?

– Нед, эта поездка так расстроила бы тебя, – подтвердила мама. – Ты же знаешь, как ты всегда расстраиваешься, слыша имя отца. В таких обстоятельствах, думаю, с моей стороны было бы неправильно отпускать тебя в Англию.

Я подозревал это уже несколько часов, но, услышав, испытал потрясение.

– Но о моей поездке есть договоренность, – услышал я свой голос. – Ты же обещала ему, что я поеду.

Она опять посмотрела на Драммонда, взглядом взывая его о помощи.

– Слушай, Нед, давай по-честному! – воскликнул он. – Ты ведь не хочешь видеть отца, верно? Не делай вида, что это не так.

– Да, – согласился я. – Я не желал его видеть, но я привык к этой мысли, потому что, казалось, альтернативы нет. И что касается меня, то альтернативы нет по-прежнему. Я не могу взять назад свои слова.

– Нед, я понимаю, что ты чувствуешь, – забормотала моя мать, – но я, по совести говоря, просто не могу позволить тебе ехать.

– Ты дала ему слово!

– Она не давала ему никаких слов, которые не могла бы взять назад, если чувствует, что в этом состоит ее моральный долг, – отрезал Драммонд. Он снял ноги со столика и кинул сигарету в камин. – И никаких письменных обещаний она ему не давала. Все обещания давали твои дяди, а в том, что касается тебя, они ничего не могли обещать, не являясь твоими опекунами. Решения принимает твоя мать, а она прежде всего думает о твоем благополучии.

– Хорошо, – произнес я. – Если дела обстоят так, то ты должна меня отпустить. Я буду расстроен гораздо сильнее, если останусь, чем если поеду.

– В это трудно поверить! – воскликнул Драммонд.

– Если вы лжец, это еще не значит, что лжецы все вокруг.

– Нед! – крикнула мама.

– Мама, неужели ты думаешь, я настолько глуп и не понимаю, что сделал мистер Драммонд? Он обвел отца вокруг пальца. Вы оба обвели его. Вынудили переписать имение на меня, дав обещания, которые и не собирались исполнять, а моих дядей использовали как орудие для достижения своих целей. Это было низкопробное, бесчестное лицемерие, и я отказываюсь в нем участвовать, я не останусь в Ирландии, а поеду, как обещано, в Англию!