Башни страха - [7]

Из раздумий меня вывело прикосновение руки миссис Хейлсворт.

– Ты, должно быть, устала с дороги, – сказала женщина. – Пойдем, Эли, я покажу тебе твою комнату.

Я молча последовала за ней.

Тогда в Редклиффе ее дочь помогла мне пережить первое потрясение. Глядя на спавшую Джоан, я вспомнила, как она вместе со мной рыдала. Она знала моих родителей и очень их любила. В особенности – маму. В пору учебы в колледже я при первой возможности привозила ее к нам в дом, стоявший на живописном берегу залива Массачусетс. По окончании первого семестра она намеревалась взять меня с собой к ним в Сторм-Тауэрс. Но тогда я поехать с ней не смогла: на меня обрушилось страшное горе. Мне нужно было начинать новую жизнь. И как можно скорее. Я выучилась на медсестру, но связь между нами была утеряна.

– Ну, как она выглядит? – спросила Сара Хейлсворт.

– Успокоительное на нее подействовало.

– А в остальном?

– Внешне Джоан совсем не изменилась. Такая же юная, какой была в школе.

– Многие здесь считают, что моя дочь остановилась в развитии. Она очень нежная девушка. Мы с тобой, Эли, всегда прекрасно это осознавали. Но наше мнение о ней разделяют здесь немногие.

– Джоан всегда была легкоранимой...

Да, такой она была всегда, подумала я. Девочки, когда собираются вместе, как, например, в школе или колледже, порой становятся жестокими и по отношению к другим ведут себя довольно агрессивно. Я была немного старше Джоан Хейлсворт, и к тому же меня назначили старостой группы. Видя ее беззащитность, я сразу же приняла Джоан под свое крыло и, как могла, пыталась ей помочь.

– После твоего отъезда жизнь в Редклиффе для Джоан стала невыносимой, – внезапно помрачнев, сказала миссис Хейлсворт. – Так что мне пришлось ее оттуда забрать.

Горечь, с которой она это произнесла, поразила меня. Возможно, поэтому я, сама не зная, что делаю, неожиданно поцеловала ее в щеку. Женщина резко вздрогнула, словно это был не поцелуй, а пощечина.

– Простите, – смущенно пробормотала я.

– После того как я привезла Джоан домой, она несколько месяцев болела, – словно ничего не произошло, продолжила миссис Хейлсворт. – Очень тяжело болела, Эли. И постоянно вспоминала о тебе. Говорила, что ты была к ней очень добра. Ты же знаешь, что другие девочки ее ненавидели.

– Нет, миссис Хейлсворт, это совсем не так, – замотав головой, возразила я. – Да, они подтрунивали над ней, но не понимали, что этим сильно ее обижают. Они же не знали, что Джоан по натуре очень обидчивая.

– Но ты ведь была такой же, как и остальные студентки. Из хорошей семьи, как и те негодяйки. О твоих родителях мне рассказывала Джоан. Однако ты же над ней не издевалась, ты понимала ее.

– Джоан сразу же понравилась мне, – ответила я. – Я почувствовала, что ей нужна подруга.

Резкость, с которой отозвалась миссис Хейлсворт о девочках из нашей школы, поразила меня. По правде сказать, они относились к Джоан не так уж и плохо. Джоан часто видела для себя обидное там, где его просто не было.

– И ты, Эли, стала ей той самой подругой, – заметила миссис Хейлсворт и поморщилась. – Когда я думаю о тех издевательствах, которым подвергали мою девочку, то прихожу в ярость! Они забыли, что Джоан – дочь Джона Хейлсворта! Направив ее учиться в Редклифф, мы оказали этому колледжу огромную честь! Более того, несмотря на то, что во время избирательной кампании ее отец был самой популярной кандидатурой в президенты, мы не требовали от руководства колледжа для Джоан каких-либо поблажек. Но мы были вправе рассчитывать на то, что к Джоан, носившей фамилию Хейлсворт, ее однокурсницы проявят некоторое уважение. Кроме всего прочего, им следовало бы помнить, что на протяжении многих лет наша семья оказывала этому колледжу большую материальную помощь.

Я сочувственно кивала головой. А что мне еще оставалось делать? Разве можно было объяснить этой женщине, что в наши дни отношение молодежи к таким людям, как Хейлсворты, совсем иное? Могла ли Джоан, ее дочь, завоевать авторитет среди девочек-тинейджеров только потому, что принадлежала к высшим слоям общества? Более сильная личность, чем Джоан, встретив негативное отношение к себе, попыталась бы заслужить всеобщее уважение. Но дочь Хейлсвортов была девочкой застенчивой, нервной и слишком чувствительной. За время учебы в Редклиффе над Джоан по-настоящему издевались всего три раза.

Миссис Хейлсворт, внимательно наблюдавшая за выражением моего лица, слегка нахмурилась.

– В Редклиффе ты предложила Джоан свою дружбу, когда она в ней больше всего нуждалась, – сказала она. – Эли, сможешь ли ты дать ей то же самое здесь?

– Дружба – не вещь, которую можно кому-то подарить, миссис Хейлсворт, – улыбнувшись, ответила я. – Ее нельзя ни дать, ни забрать. Если у нас сохранились друг к другу прежние чувства, то наша дружба будет продолжаться. И это совсем не важно, виделись ли мы с ней в последнее время или нет.

Мы вошли в отведенную мне комнату, и я с любопытством окинула ее взглядом.

– Эли, ты сейчас нужна Джоан, – сказала миссис Хейлсворт. – Я хочу, чтобы Сторм-Тауэрс стал и твоим домом. Я буду относиться к тебе как к своей второй дочери. Как к сестре Джоан. С этой целью я искала тебя и наконец нашла. Поэтому ты здесь. Подумай об этом, а завтра, после того как ты увидишься с Джоан, мы этот разговор продолжим. Договорились?