И матушка облокотилась щекой и подбородком на подставленную руку. Сестренки затихли и «навострили ушки». Поняв, что отвертеться не удастся, я, скорбно вздохнув, начал подробный рассказ о своем житье-бытье в замке.
Как ни хотелось мне покончить с этим поскорее, часа полтора у меня это заняло. Нет, рассказал я обо всем, что со мной случалось в замке, минут за пятнадцать-двадцать, ну, может, двадцать пять, а вот дальше женская часть нашей семьи просто забросала меня вопросами. И если мамины вопросы касались каких-то тонкостей или непонятных ей моментов моей учебы или жизни, то вот сестры…
— Раст, а ты, вообще, часто баронессу видел?
Это был первый вопрос, который я услышал от Бирки и, к сожалению, не поняв подоплеку, честно ответил, что каждый день, вернее, каждый вечер. Все! Хуже я найти ответ просто не мог! Я понял, что конкретно влип, минут через пять. Сначала я не придал значения оживившимся сестренкам и их загоревшимся глазам!
Эх, вот, что бы мне сразу сообразить! А матушка тоже хороша! Нет, чтобы громко крикнуть: — «Раст — беги!», так нет, промолчала, только поерзала, устраиваясь поудобнее!
— Ага! — после секундной паузы, обрадовано потерла руки Бирка, а Сора согласно закивала головой. — А во что она была одета?
В этот момент во мне начало зарождаться некое подозрение, но тогда оно еще не оформилось во что-то конкретное. Я наморщил лоб и попытался припомнить, в какое платье была одета баронесса. По мере вспоминания, я, как мог, попробовал его описать. После платья я начал вспоминать и описывать украшения, потом морщил лоб, вспоминая прическу…
Когда Бирка задала вопрос:
— А во что она была одета следующим вечером? — я сначала подумал, что это шутка, но, взглянув в ее лицо, понял — не-е, не шутка! Она, и правда, хочет услышать ответ на свой вопрос. Я аж вскипел!
— Ты что, издеваешься?! — буквально взревел я.
— Раст! — резкий, как удар хлыста орка, мамин окрик снизил накал моего негодования, и я невольно посмотрел на нее. Она сидела и… улыбалась. Вот же! Ну, за что мне это все?! Ведь, честно хотел сделать своим дамам приятное!
— Раст, — продолжала улыбаться матушка, — не сердись! Просто, баронессу у нас в баронстве, да и, кстати, не только в нашем баронстве, считают чуть ли не образцом вкуса и изящества. Поэтому, конечно, девочкам и интересно! — и, увидев, как я, подняв голову, закатил глаза, подмигнула и сменила тон на игривый. — Да и я бы, с удовольствием послушала о ее нарядах и украшениях!
Я просто пожал плечами, а потом озвучил пришедшую мне в голову мысль:
— А давайте я расскажу вам то, что помню, хорошо?
Мама просто кивнула головой, а вот сестренки радостно запищали, а Сора даже захлопала в ладоши. Офигеть! Столько радости от рассказа о какой-то хрени! И вот дальше я рассказывал своим сестрам и маме о нарядах, прическах и украшениях, ну то, что смог вспомнить более-менее полно, без мук.
Когда я уже окончательно выдохся, и женская часть нашей семьи поняла, что больше от меня ничего путного не добьется, от меня милостиво отстали, правда, под обещание посмотреть и поправить рисунки, которые они собирались сделать по моим рассказам.
Я, уже реально опасаясь, если не за свою жизнь, то за состояние мозгов, сразу же пообещал всяческое содействие. А что? Я был в таком состоянии, что готов был им даже попробовать все нарисовать, лишь бы они от меня отстали!
Вдохновленные моим обещанием сестры, весело щебеча, упорхнули в свою комнату. Подозревая, что мне лучше задерживаться дома как можно меньше, я быстро спросил у мамы:
— Мам, а где батя?
Мама понимающе усмехнулась и немного ворчливо ответила:
— А то ты не знаешь? На городской стене, конечно?
— А чего он там забыл? — удивился я.
— Ты что, совсем ничего не знаешь? — удивилась матушка. На мгновение она задумалась, а потом вдруг с подозрением посмотрела на меня. — Так, вроде, ты был, когда он говорил, что барон доверил ему орков и воинов барона Засса, что остались живы после вашего боя?
— Ну, да! — я пожал плечами. — Это я помню, только, причем здесь это?
— А-а-а! — с каким-то облегчением качнула головой матушка. — Так, он тренирует и тех и других, он что, тебе ничего не рассказывал?
— Не-а! — качнул головой я. — Мы с ним вообще не разговаривали, как-то все не получалось, виделись только издали. — Пояснил я маме. — Слушай, а зачем он их тренирует? — до меня вдруг дошла несуразность маминых слов. — Что те, что другие хорошие воины, а орки, так вообще, что-то с чем-то! Чему он их там учит?
— Ну, не знаю! — сварливо отозвалась родительница. — Его послушать, так у него не воины, а крестьяне с вилами и граблями! Ты бы слышал, как он ругается! Сейчас еще ничего, а по-первости обзывал их всяко, разными нехорошими словами! — и, увидев мои, вскинутые в изумлении брови, мелко закивала:
— Да-да! Самое простое, что я запомнила, это было повторенное им на протяжении нескольких дней словосочетание «беременные улитки»!
— Странно, — я был реально удивлен. Орки априори сильные воины, причем, как в прямом, так и в переносном смысле, да и в баронскую дружину абы кого не берут, а значит, это воины с каким-никаким, но реальным боевым опытом. Так, чем же недоволен отец? — И что, он и сейчас там?
