Баронесса де Тревиль - [8]

Проходя, Сигурд кивнул в знак благодарности Гизеле, и она увидела слезы в голубых глазах мальчика. На барона Сигурд ни разу не взглянул.

Гизела была слишком расстроена и не обращала особого внимания на разбор незначительных дел. Большей частью они касались ссор и споров между соседями. Всех внимательно выслушивали, суд был скор и недвусмыслен. Двое крестьян обвинялись в отлынивании от работ в поместье. На обоих наложили пеню и отпустили. Мальчика возраста Сигурда поймали, когда он незаконно охотился в Элистоунском лесу. Барон железным голосом осведомился, что тот может сказать в свое оправдание, но парнишка лишь покачал опущенной головой.

Все знали, что за такое вешают, но надеялись, что барон этого не сделает — мальчишке, скорее всего, отрубят руку. Наступило молчание, пока барон советовался с деревенским старостой и сенешалем. Наконец он приказал мальчику подойти поближе.

— Как мне сказали, тебя уже предупреждали раньше. За такой серьезный проступок следует сурово наказать. Но сын-калека станет бременем для семьи. Твои родители верно служили сэру Годфри, а теперь так же верно служат мне, поэтому я буду милосерден — тебя только выпорют. Надеюсь, ты будешь держаться подальше от чужих владений. Я не наложу пеню на твоих родителей — они и так не богаты. Но смотри — если попадешься еще раз, пощады не жди.

Мальчик со страхом взглянул на стоявшего рядом отца, который делал ему отчаянные знаки поблагодарить барона.

Перепуганный парень, заикаясь, проговорил слова извинения и благодарности и был уведен стражниками.

Гизела закусила губу, увидев, что наконец вперед вывели Сигурда. Стражник пнул его в бок, и Сигурд посмотрел на барона. Гизела не видела его лица, но по посадке головы поняла, что он так и не смирился. Олдит тихо охнула.

— Ну что ж, — голос де Тревиля звучал вкрадчиво, но холодно. — Тут все ясно, поскольку я сам стал жертвой нападения. Твоя вина очевидна, что и подтвердят свидетели. — Он посмотрел туда, где сидела Гизела, которая тут же вскочила на ноги, несмотря на то, что отец тянул ее за юбку.

— Милорд, — звонко прозвучал ее голос. Она слегка подалась вперед. — Сигурд не может отрицать обвинения, и я в свою очередь тоже, но я прошу вас принять во внимание, что его действия были вызваны определенными обстоятельствами.

— Вызваны обстоятельствами? — Барон поднял темные ровные брови, а сэр Уолтер издал недовольный возглас.

— Милорд, Сигурд очень любит мать, а ее выгоняли из дома, который дорог им обоим.

— Позвольте напомнить вам, мадемуазель, что дом построен вопреки закону.

— Согласна, милорд, но тем не менее именно потеря родного дома стала причиной того, что Сигурд вышел из себя. Он еще очень молод. Я уверена — будь у него время одуматься, он не ранил бы вас. Он набросился на обидчика своей матери…

— Мадемуазель, вы были там и прекрасно знаете, что, не обернись я достаточно быстро, не сидеть мне сейчас за этим столом.

Гизела чувствовала, что к ней прикованы любопытные взгляды сэра Клемента и охраны. Хорошо хоть почти все селяне ушли из зала и барон мог не чувствовать себя униженным перед собственными вилланами, подумал сэр Уолтер, расстроенный поведением дочери.

— Я признаю это, но удар был сделан неловкой рукой. Сигурд не воин, он хотел лишь ударить, но не убить. Вы поранились, пытаясь выхватить у него нож. — Барон молчал и насмешливо смотрел на Гизелу, а она с отчаянием продолжала: — Его жизнь в ваших руках. Я прошу вас проявить милосердие и простить ему юношескую запальчивость.

— Милорд, умоляю вас… Он — мой единственный сын, — судорожно вымолвила Олдит.

Тут, откашлявшись, поднялся сэр Уолтер.

— Я не могу и не хочу вмешиваться в принятие вами решения, милорд, но я присоединяюсь к просьбе матери Сигурда, которая верно служила мне. Она была кормилицей моей дочери, и, если бы не она, Гизела не выжила бы. Они с Сигурдом молочные брат и сестра и вместе росли. Мальчика следует строго наказать, но я прошу сохранить ему жизнь, если на то будет ваша воля.

Ален де Тревиль холодно кивнул сэру Уолтеру.

— Я сочувствую матери мальчика и понимаю, чем вы ей обязаны. — Тут его губы растянулись в улыбке, и он взглянул на Гизелу. — Нам всем сегодня очень не хватало бы вашей очаровательной дочери.

Гизела негодующе фыркнула. Как он осмелился делать ей комплимент в такое время! А де Тревиль продолжал:

— Что может мальчик сказать в свою пользу? Ты понимаешь, что тебе грозит виселица? Ты хотел меня убить?

Наступила мертвая тишина. Все глаза были устремлены на Сигурда. Неужели этот дурачок обречет себя на смерть какой-нибудь глупой выходкой?

— Я не знаю, — грубым голосом ответил Сигурд, но барон не расслышал, и тогда он повторил погромче: — Я… сам не знаю, чего хотел. Я хотел остановить вас… чтобы вы послушали… — Он замолчал и снова уставился в пол. — Я не хотел вас… ранить.

— Ты сожалеешь о том, что напал на меня? — последовал безжалостный вопрос.

— Я… не знаю. Я разозлился и…

— Ты и теперь злишься?

— Да. — Голос Сигурда прозвучал более уверенно и даже вызывающе. Олдит приглушенно вскрикнула.

— Понятно.

Отец силой усадил Гизелу на стул. Она не сводила глаз с барона, который задумчиво постукивал пальцами по лежащему перед ним пергаменту. Наконец он взглянул на пленника.