1499 год
Энн сумела бы спасти котенка без посторонней помощи, если бы подол ее платья не зацепился за ветку яблони, на которую она забралась. Потеряв равновесие, она чуть не повисла головой вниз, в отчаянии ухватилась за другую ветку, повыше, подтянулась и замерла, крепко вцепившись в шероховатую кору дерева. Немного успокоившись, она убедилась, что позорное падение ей не угрожает. Осталось только высвободить подол, и она яростно задергала юбку, но тут же услышала предательский треск ветки под ногами. Энн осмотрелась. Котенок, чудом спасшийся от собаки, по-прежнему сидел почти на самой верхушке дерева и жалобно мяукал. Но прийти ему на помощь Энн пока не могла. Нахмурившись, она огляделась и обнаружила, что Неда и его пса нигде не видно. Очевидно, ее тринадцатилетний брат Нед все-таки ушел на рыбалку, а пес последовал за хозяином.
К счастью, дерево стояло неподалеку от садовой тропинки, ведущей к дому. Энн рассудила, что поддаваться панике нелепо — вскоре кто-нибудь пройдет мимо и поможет ей. Но сидеть на ветке было не только опасно, но и неудобно. Это сентябрьское утро выдалось ясным и солнечным, однако к полудню похолодало, и теперь Энн, сидя на высоте шести футов, вся дрожала, дыша на озябшие пальцы.
Не далее как вчера ее мать велела домашним слугам собрать все фрукты в саду, и теперь они перебирали яблоки и груши для зимнего хранения на чердаке и в амбаре. Хотя Энн была одета в теплый плащ с капюшоном, на ней были толстые чулки, а под шерстяным платьем несколько нижних юбок, пронизывающий ветер вскоре начал пробирать ее до костей. Хорошо, если в такой неподобающей позе, да еще на ветке дерева, ее застанут конюх или Нед, но не отец. В последнее время Энн все чаще навлекала на себя отцовский гнев, да и мать бранила ее, называя сорванцом. Этот случай мог оказаться последней каплей. Застань ее в саду отец — порки не избежать. Энн, которой недавно минуло шестнадцать, в последнее время стала нетерпеливой и раздражительной и часто ссорилась не только с родителями, но и с братом.
Девушка задумчиво закусила губу. Раздражительной она стала с тех пор, как Дионисию Грешэм, дочь их соседа и ее ближайшую подругу, увезли в дом графини Честерской, чтобы подыскать ей там достойного мужа. Энн считала, что поиски не затянутся: Дионисия была хороша собой, благовоспитанна и сдержанна. Скучая по подруге и завидуя ей, Энн досадовала на то, что отец не позволил и ей стать фрейлиной какой-нибудь знатной особы.
Шорох вывел ее из задумчивости и заставил опасливо взглянуть вниз. У дерева стоял незнакомый мужчина, прикрывая ладонью глаза от низкого осеннего солнца. Разглядеть его лицо Энн не удалось, она увидела только, что на нем кожаная куртка, поверх которой наброшен коричневый плащ с капюшоном, а также запыленные сапоги и заправленные в них плотные шерстяные чулки. Голову венчала лохматая шапка каштановых вихров.
— Мистрис Ева, не иначе как вы решили предложить мне яблоко искушения? — игриво осведомился незнакомец. Опустив холщовый мешок к подножию яблони, он подбоченился, разглядывая Энн. Приняв его за странствующего торговца, Энн подумала, что ей несказанно повезло: он наверняка поможет ей спуститься, а значит, останется только объяснить матери, где и как она порвала платье.
— Яблоки уже собраны все до единого, — сухо отозвалась она. — Я зацепилась подолом за ветку. Не могли бы вы помочь мне?
— Охотно. Только не двигайтесь: ветка, на которой вы сидите, того и гляди треснет. Держитесь за ствол.
За кого он ее принимает? Энн нахмурилась. Само собой, она не собиралась прыгать на сухой ветке. Лишь теперь она с робким трепетом обнаружила, что ее собеседник — крупный, хорошо сложенный мужчина. Только бы он не сломал ветку! Но незнакомец действовал умело и быстро; чтобы отцепить ткань от сучка, ему даже не понадобилось влезать на яблоню.
— А теперь, мистрис, постарайтесь осторожно спуститься вниз. Если же вам страшно, я помогу.
— Еще чего! — фыркнула Энн. — Справлюсь сама. Я всю жизнь лазаю по деревьям.
Незнакомец насмешливо приподнял бровь, а Энн вдруг поняла, что он явно не простолюдин и, судя по выговору, не из здешних краев. Наверное, подзабыл родной язык за время странствий.
Теперь, когда у Энн появилась возможность спуститься на землю, она предпочла бы остаться в одиночестве. Незнакомец отступил от яблони, но не ушел, а продолжал смотреть на Энн в упор. Девушка вздохнула: ничего не поделаешь, придется слезать у него на виду, не отошлешь же его прочь, как слугу из Раштона.
Слезть оказалось труднее, чем она предполагала: от неудобной позы у нее затекли ноги, и она чуть не упала. Незнакомец мгновенно подскочил, обхватил ее за талию и бережно поставил на землю. Задыхаясь от унижения и стыда, Энн обернулась.
— Благодарю, — сухо произнесла она. — А теперь отпустите меня.
Он послушно подчинился и наклонился за своим мешком.
— Полагаю, вы хорошо лазаете по деревьям? — неожиданно для самой себя спросила Энн, и незнакомец удивленно обернулся.
— Неплохо, мистрис. Когда-то я частенько забирался на самые макушки — впрочем, в те времена вас еще и на свете не было.
