Баронесса де Тревиль - [42]

— Он не должен стоять между нами.

— Не должен, но, словно призрак, присутствует на нашем супружеском ложе, — резко ответил Ален. — Ты ведь решила превратить меня в орудие возмездия за смерть своего любовника!

Гизела вскочила и набросилась на мужа с кулаками.

— Он не был моим любовником! И вам это прекрасно известно, милорд! Девственности меня лишили вы!

Он поймал ее руки и с силой сжал.

— Мне принадлежит лишь твое тело, но не сердце. Признайся в этом!

— В чем я должна признаться? — Она подняла на него глаза, полные злых слез. — Ты — мой муж. Я тебе не изменяла и никогда не изменю.

— Конечно, раз он умер, у тебя не будет такого искушения.

Гизела сникла.

— Да, он мертв, — безжизненным голосом сказала она, — и я искренне горюю о нем. Ведь в какой-то мере в его смерти виновата именно я! Я попросила его поехать со мной в Брингхерст и попросить у отца моей руки, чтобы спасти меня от нежеланного брака.

Ален ахнул в ответ. Ее слова лишь подтверждали все его опасения.

— Отец принудил меня к этому браку, и ты это знаешь! — вспыхнула Гизела. — У меня не было выхода.

— И не будет! Уж я об этом позабочусь.

— Ну что же, изображай тирана в собственном доме! Держи меня взаперти, можешь побить, если хочешь, ты вправе это сделать.

— Разве я плохо к тебе относился?

— Ты мне угрожаешь!

— Я не угрожаю, а напоминаю тебе, что ты — моя.

Красные пятна проступили у нее на щеках.

— Ты уже сказал — мое тело принадлежит тебе, но, — воинственным тоном уточнила Гизела, — над моей душой и мыслями ты не властен.

— Твоими мыслями о том, что я трус? — сквозь зубы прошипел он, и его черные глаза гневно засверкали.

Она испуганно отшатнулась от него.

— Мне не следовало этого говорить…

— Но ты так думаешь!

— Нет! — У нее пересохло во рту. — Я была вне себя от злости и потом пожалела об этих сгоряча вырвавшихся словах. Я знаю, что ты не трус!

Ален усмехнулся.

— Каждый иногда может струсить…

Гизела молча ждала объяснения.

— Поверь, у меня есть причины, чтобы медлить с задержанием Мейджера де Котэна.

— Я могла бы доказать его виновность, так как видела их главаря — он участвовал в налете на Брингхерст! Стоило только пойти за ним, и я уверена, что он привел бы нас в Оффен.

— Согласен, но тебе придется в этом деле довериться мне.

Гизела беспомощно пожала плечами.

— Я беспокоюсь об Эдвине, Алгаре и… Сигурде, — прошептала она. — Я боюсь, что ты жестоко с ними обойдешься, но они лишь помогали мне, а виновата во всем я.

— Ты, как я погляжу, продолжаешь считать меня тираном, — холодно заметил Ален.

— Я… ни разу не видела, чтобы ты проявил излишнюю суровость, но все же…

— Ты боишься меня! — Он сделал шаг вперед и взял ее за плечи. — И не вздумай отрицать этого!

Гизела вздрогнула, а он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Тебя считают строгим господином, — пробормотала она.

— Да, — тихо проговорил он, — и на то есть основания, — и хриплым голосом добавил: — А сейчас я горю желанием заставить жену полюбить меня, хоть это и уронит меня в ее глазах.

Он стоял так близко, что она ощущала запах его чисто вымытого тела. Гизеле стало страшно — ведь она сама дала мужу повод наказать ее. Она не повиновалась ему, обвинила в трусости, что было ужасным оскорблением его мужского достоинства и рыцарской чести, а потом вызвала его гнев, принимая ухаживания де Туреля.

Он поднял ее на руки и прижал к себе. Его требовательный рот так внезапно сомкнулся на ее губах, что она едва не задохнулась.

И Гизела прильнула к Алену. Ей так недоставало его! Она жаждала ощутить на своем напрягшемся от ожидания теле его умелые руки! Она любит его одного и хочет подчиняться только ему. А еще она хочет услышать о том, как он ее любит.

Ален отнес ее в постель, а сам опустился рядом на колени. Их лица были совсем близко.

— Может быть, любимая, я научу тебя любви ко мне. Пресвятая Дева, — голос у него прервался, — я почти потерял тебя тогда в лесу. Этот рыжебородый негодяй готов был надругаться над тобой и убить. Я люблю тебя, Гизела! Разве ты еще этого не поняла? Мне больно видеть, как ты смотришь на другого мужчину или оплакиваешь умершего друга.

Она повернулась к нему, и скоро слова стали не нужны.

Он быстро разделся и торопливо стянул с ее белоснежных плеч ночную рубашку, погрузил пальцы в светлые длинные пряди.

И уже потом, когда он вознес Гизелу к вершинам блаженства, она, пресыщенная и довольная, откинулась на постели и стала нежно гладить его сильные руки и грудь.

— Ален, — тихо сказала Гизела, — пойми, что мое чувство к Кенрику Аркоуту — это романтическая любовь девочки, и неизвестно, переросла бы эта детская любовь в любовь зрелой женщины к мужчине. Он умер, и я всегда буду с теплотой вспоминать его, но теперь я — твоя преданная жена и… — она чуть не заплакала, — ты доставил мне такое счастье, о котором я не могла и мечтать.

Он лежал неподвижно, и Гизела уже решила, что он заснул и не слышал ее признания в любви. Она наклонилась к его лицу и увидела торжествующую улыбку.

— Значит, ты хоть немного любишь меня, Гизела из Элистоуна?

— Я — твоя жена, и это мой долг, — смутилась она.

— Ты любишь меня? Скажи!

— Да, — прерывающимся от волнения голосом ответила она. — Да, Ален де Тревиль, я на самом деле люблю тебя!