Барон по призванию. Путь дворянина - [81]

И с этими словами священник втолкнул Рена в квадратную комнатку с маленьким окном, письменным столом, шкафами, заполненными книгами. В его движении чувствовался гнев, который он, впрочем, всеми силами пытался укротить. Посадив своего нового ученика за стол, Гоц положил перед ним лист пергамента, укрепив его по углам четырьмя камнями, дал Ренфилду в руку перо, рядом поставил чернильницу. Взяв на себя роль учителя, святой брат подошел к делу со всей ответственностью и решил начать обучение с воодушевляющего монолога.

– Письменность – есть самая важная наука во всем мире, ибо с помощью письма человек имеет возможность передать опыт свой следующим поколениям, чтобы тем не пришлось учиться сызнова. Только благодаря письменности может человек сохранять знания свои да открытия в веках. Письменность – есть конь прогресса, несущий его вперед, а грамота – есть величайшее сокровище…

Ренфилд удивился резкому изменению манеры речи собеседника. По-видимому, тот подражал какому-то из своих наставников, потому что, пока он говорил, в его движениях мелькали жесты, не свойственные молодому человеку. Он то поглаживал невидимые бороду и усы, то поднимал вверх палец, создавая таким образом эффект значимости, то разводил руками.

– Так давай начнем обучение твое, ибо это есть мой величайший тебе дар. А теперь, шюлер, время упорной работы. Меня обучили азбуке и легкому чтению за три дня. Уже через неделю я умел писать, так что отговорки не принимаются. Давай… Итак, это алфавит – собрание всех букв, из которых состоит язык артенг и речь… Ты слушаешь?

Ренфилд не слушал. Обнаружив, что его наставления лишь сотрясают воздух с первых мгновений обучения, Гоц отвесил своему шюлеру подзатыльник. Началась перебранка, в которой, однако, Быстроногий успокоился первым:

– Слушай, Гоц. – Рен получил еще один подзатыльник и ойкнул. – То есть святой брат. Меня одна фигня беспокоит…

Гоц закрыл глаза и раздраженно вздохнул:

– Обучение уже началось. Скажи это же предложение, но чуть более утонченно. Не употребляй словечки «фигня», «сваливать», «стырил». Слышал я, как ты выражаешься, но и речей высоким слогом не требуется. Например, «меня кое-что беспокоит», или «у меня на уме занятная вещь». Что смотришь? Давай, давай!

Ренфилд решил не спорить. Прокашлялся.

– Святой брат, меня кое-что беспокоит.

– Говори, шюлер. И обращайся на «вы», а не на «ты».

– Хорошо. Вы говорили за столом о том, что у теб… у вас есть разведчики. Я хочу узнать, может, они видели кое-кого?

– Может, и видели, Ренфилд, а может, и нет, только они не докладывают обо всем подряд, чтобы лишний раз не рисковать.

– Я все-таки спрошу. Может, кто-нибудь видел одного чела… – Последовал подзатыльник. – То есть мужчину? Корста Красного? Это такой разбойник. Один из атаманов в Кронфесте.

На мгновение Гоц задумался, но тут же покачал головой.

– Нет, не знаю никого с таким именем. Мне докладывали, что принц послал специальных агентов на поиски лорда Северина, но ни о каком Корсте речи не шло. А в чем дело?

Ренфилд почесал затылок и подался вперед, будто сообщал секрет.

– Я думаю, он ищет меня. Чего общего у нас с… лордом Рейнером? Мы оба бежали из города, потому что нас обоих преследовали. И я уверен, что за Рейнером гонятся агенты короля, а разбойника интересую я! Он идет за мной по пятам, и точно где-то рядом.

Теперь и Гоц подался вперед и понизил голос. В его глазах читался интерес.

– Почему ты так думаешь, что преследуют именно тебя?

– Потому что он уже настиг меня однажды. Перед самым побегом из Кронфеста разбойник загнал меня в угол, и я бы не спасся, если бы не… – Быстроног хотел сказать «Хульф», но передумал. – Если бы не Рейнер. Сейчас я уверен, что за мной гонится тот же разбойник.

– Почему ты думаешь, что тот же?

– Когда мы поехали в деревню, перед нападением вольферов я увидел разграбленные дома и нашел высеченный знак Корста на одном из столбов.

– Что за знак? Нарисовать сможешь?

Ренфилд макнул перо в чернильницу, испачкал пальцы, посадил несколько клякс и изобразил символ Красного Корста: горизонтальная палочка, упирающийся в нее треугольник снизу и еще две палочки, упирающиеся в основание того же треугольника и сходящиеся в единую точку. Гоц поднял пергамент над столом и с интересом посмотрел на получившуюся башенку.

– Это обезглавленная женщина, – сказал Рен. – Корст презирает женщин и отрезает им головы после каждого налета. У него была какая-то история, связанная с девушкой, и с тех пор он… будто помешался. Я сам не видел, но так говорят…

Священник повернул листок набок:

– А еще это буквы «КК». И символ, и аббревиатура имени одновременно? Что ж, либо это невероятное совпадение, либо твой Корст обладает куда более острым умом, чем можно предположить.

Гоц еще некоторое время помолчал, а потом вдруг вспомнил:

– Знаешь, наверное, я видел его. Да, почти уверен, что видел. Когда я и отряд графа выдвинулись навстречу каравану, где были вы с Рейнером, я заметил на горизонте другой отряд. Их было около двадцати пяти человек, все верхом. Они ехали из деревни Унтер’д’штайн. Из дымящейся деревни… Я сразу понял, что жителям не поздоровилось, но наша задача состояла в другом. Опасаясь нападения, наш отряд «Во́рон» встал, но и конники не торопились – они тоже нас заметили. Сейчас я думаю, что они решили, будто наш отряд идет по их души, а потому предводитель направил их на север или северо-запад, к Ореншпилю. Они рванули прямо через поле и рощу, решили сойти с большака, чтобы потеряться в долине. Если это и был Корст, то он сейчас днях в трех пути отсюда, не меньше.