Барон по призванию. Путь дворянина - [33]

В гробу лежал скелет в готических латных доспехах. В тех же, в каких был изображен мраморный святой Мортеллиус: закрытый забралом округлый шлем, внушающий опаску, широкие пластинчатые наплечники, оскалившиеся защитными гребнями, треугольная кираса, подчеркивающая могучее сложение хозяина, набедренники и налядвенники, рукавицы… Все это когда-то было ярким и блестящим, но сейчас металл потемнел и потускнел. В следующее мгновение, увидев в руках у мертвеца замотанный в ткань предмет, Рен понял: это действительно герой легенд. Неосознанно он поднял голову и еще раз посмотрел в глаза статуе. В ее белые бездонные глаза под такими же белыми нахмуренными бровями. Не в силах унять дрожь в руках, Рен потянулся к мечу. Пальцы почувствовали жесткую ткань, коснулись запакованной в нее рукояти. Потянул, но оружие не сдвинулось с места. Парень оторвал взор от статуи и посмотрел, что же удерживает клинок.

Мертвец, не желая расставаться со старым товарищем, все еще держал рукоять в правой руке, облаченной в темную латную перчатку. Она слегка отличалась от набора доспехов, потому что на ней виднелась вихрящаяся сложная гравировка, но это почти не различалось в темноте подземелья. Что интересно, на руках покойника были кандалы, но Рен не обратил внимания на такую мелочь. Он потянул сильнее. Кости затрещали, но не поддались. Видимо, они успели закаменеть за столь долгое время. Парень уперся левой рукой в крышку гроба, а второй покрепче взялся за меч и потянул что есть сил. Никак. Скелет будто тащил Нанбрул назад, не давая пришельцу украсть сокровище из опочивальни. Но Рен не сдавался. В его голове, как птица в клетке, теперь билась одна мысль: диковина. Вот же она. Мощная, могущественная. Его, и больше ничья. И она точно примет его, ведь Рен спасет ее от жалкого существования в подземелье, словно принцессу из сказки. Он тащил меч на себя, стуча зубами, роняя капли пота на кирасу Мортеллиуса. В какой-то момент он совсем потерял терпение: встал ногами на дно гроба по бокам от останков, взял меч обеими руками и принялся дергать. Костяная рука дала трещину, потом еще одну, и, наконец, лопнула. Рен успел вовремя удержать равновесие и не упал на задницу. Наслаждаясь моментом, он начал разворачивать затвердевшую ткань. Показалось лезвие, потом гарда, но снять ткань окончательно не удалось: оторванная рука в латной рукавице все еще держала рукоятку. Рен попытался разогнуть пальцы доспеха, но безуспешно. Тогда он схватил обломок локтевой кости и, вытащив его из перчатки, механически бросил кисть в гроб. Пальцы сами потянулись к рукавице. Он медленно влез рукой в латы, кое-как просунул пальцы и в экстазе восторга достигнутой мечты сжал рукоять Нанбрула. На его лице расползлась нездоровая улыбка.

Уже в перчатке он пошевелил пальцами и понял, что теперь доспех легко поддается усилиям. Рен раскрыл ладонь и выпустил меч. Ткань упала.

Некоторое время Ренфилд Быстроногий стоял в полумраке над разложившимися останками святого Мортеллиуса, держа в одной руке легендарный меч Нанбрул, а в другой перчатку, которую когда-то носил этот же герой. Рен захихикал. Теперь-то все изменится, теперь-то он станет… Ренфилдом Непобедимым. Он будет страшнее и сильнее всех. Один взмах великой диковиной – и толпа врагов рассыплется перед ним, а выжившие упадут ниц, моля о пощаде. Теперь-то заживем.

Невольно Рен снова поднял взгляд и посмотрел в лицо статуе, будто она была Мортеллиусом больше, чем скелет у ног. Он поднял меч над головой.

Внезапно его с ног до головы пронзило током невыносимой боли. Парень содрогнулся, упал спиной на крышку гроба, прокатился по ней и рухнул на пол, едва не ударившись головой. Страшная боль исходила из правой руки в латной рукавице. Холодный пот стекал со лба на нос. Зубы стучали сильнее, но на сей раз не от предвкушения, а от страха. До меча ему уже не было дела.

Все так же лежа на полу, Рен попытался свободной рукой снять перчатку, но не смог. Из отверстий в латах потекла кровь. Он чувствовал, как множество маленьких игл вонзились ему в кисть, а перчатка вдруг сжалась, словно тиски. Совладав с паникой, Рен зажал перчатку между колен, рукой придержал со стороны локтя и попытался вытянуть конечность, но все было тщетно, боль только усиливалась. Слезы текли из глаз, размывая окружающее, и без того тонущее в пляшущем полумраке. Дыхание сбилось, оно стало редким и отрывистым, похожим на всхлипы. Паника снова одолела Ренфилда. По всему телу разлилась слабость. Рен перестал понимать, что делает. Корчась на каменных плитах, он ударил перчаткой об пол, только лишний раз причинив себе боль.

Потом, едва найдя силы, поднялся на ноги, с трудом держась под весом собственного туловища. Прижав руку к груди, баюкая ее и всхлипывая, поковылял к тоннелю с изображением мельницы.

Вдруг сзади послышалось тяжелое бряцание. Ужас пробежал по спине холодом, и парень медленно оглянулся. То, что он увидел, было за пределами его понимания. Из гроба показался скелет, только что лежавший неподвижно. Покойник сел на своей каменной постели, издавая противные скрежещущие звуки сгибающихся суставов. Оторванная кисть была на месте. Он расставил руки, закованные в цепи, в разные стороны, и тут произошло нечто еще более невообразимое. Статуя, стоящая над гробом, начала чернеть, будто это не мрамор, а горящий папирус, и распадаться на маленькие лепестки праха. Кусочки эти один за другим опутали кости, наросли на них. Памятник истлел, превратившись в угольно-черное туловище на останках: тонкие руки, непропорционально широкий торс. Черты лица вырисовывались с трудом. Верхняя половина головы кое-как сохраняла первозданный вид: волосы, торчащие из-под шлема, тускло светились от огоньков затухающего костра, зато глаза выглядели как настоящие, но без зрачков – лишь белки. Нос и челюсти так и не восстановились полностью: вместо них висели обрывки черной консистенции, похожей на гниль со сгустками крови.