Барон и рыбы - [29]

Через несколько дней пришло извещение, что товары из Лондона — два товарных вагона — прибыли в Баллиндалох через Инвернесс, и на следующее утро глазам захолустных пастухов, гонявших овец по склонам Бен Ани, вдали, там, где в такие погожие деньки обычно показывалась над плато друза Киллекилликранка, предстала удивительная картина: рядом с замком, к северо-востоку, заякорили баллоны. Сперва тридцать восемь, потом пятьдесят исполинских обвисших шаров колыхались над жесткими горными травами и дергали туго натянутые причальные канаты наподобие связки разноцветных воздушных шариков или по-пасхальному расписанных яиц допотопного летучего монстра. Многие были из сшитых с большим искусством разноцветных полотнищ и походили на препарированных черно-коричнево-желтых морских ежей, но только гораздо ярче: красно-белые, сине-белые, красно-зеленые. Или же сдержанных модных цветов: серо-золотые, оливково-фиолетовые, розово-перваншевые, а не то муаровые, в крапинку, клетчатые, разрисованные гербами и девизами, а также в цветочек. Под туго натянутым шелком на канатах, поскрипывая, качались гондолы, резные, золоченые, украшенные аллегорическими и мифологическими фигурами, изящным плетением меж столбиков точеных перил, сверкающими изображениями на носу, обитыми парчой и бархатом сиденьями, латунными корпусами подзорных труб и навигационных приборов, ртутными колонками барометров, мешками с песком, веревочными лестницами. Праздник техники, искусства и пиршество для глаза.

***

На следующий день был предпринят пробный полет на небольшом шарльере. Хамфри Маккилли смонтировал навигационное устройство с параболическими зеркалами и стабилизаторами на карданной подвеске, приказал загрузить балласт и поддуть газ в оболочку. Фергюс Маккилли, барон и двое мужчин, успевших обучиться основам управления, залезли в гондолу. Отпустили канаты. Баллон беззвучно и величественно поднялся.

Барон и Фергюс стояли возле укрепленного на станине телескопа и по очереди смотрели на землю, остальные настраивали навигационное приспособление, сравнивали показания приборов и определяли при помощи секстанта местонахождение. Замок казался теперь беспорядочной горкой кубиков в центре обширного плоскогорья, край которого они уже миновали. Под ними было море, бескрайний серо-зеленый простор, терявший к горизонту цвет и сливавшийся с небом. У берега — так далеко, что уже ничего не было слышно, а движение едва различалось — мутное стекло воды окаймляла белая пена прибоя. За замком светлая ленточка дороги бежала ржавыми мшистыми равнинами к Баллиндалоху, прячущемуся где-то вдали меж гряды холмов. Тугие шарльеры казались сверху разноцветными стеклянными шариками, большие монгольфьеры, медленно надувающиеся над слабым огнем, походили на лимоны или дорогие тепличные яблоки в пестрой мятой бумаге.

Барон и Фергюс Маккилли подошли к навигаторам.

— Этот аппарат превосходит мои самые смелые ожидания, — заявил Джон Маккилли. Он был творцом «Домашнего родника», того самого запатентованного в большинстве цивилизованных стран и отмеченного наградами многих всемирных выставок фонтанчика, что мог превратить малюсенький уголок самой унылой гостиной в уютный грот. В качестве самого компетентного лица он был руководителем реконструкции Торрилиевого Диригатора, как назвали навигационное устройство.

— Детская игра, — продолжал он, — любой дурак поймет. Конечно, определенную роль играет ветер. Направление и скорость определяются интегралом переменной скорости и направления ветра и КПД диригатора. Похоже, что при отрицательном ветре — я разумею ветер, дующий не туда, куда надо — движущая сила диригатора снижается, теоретически — до тех пор, пока баллон не останавливается вообще, хотя бы на мгновение. В любом случае это покажет тахометр. — Джон Маккилли указал на весело крутящуюся вертушку, перемещающую по круглой шкале стрелку. — Если настал такой момент, то лучше отдать якоря и подождать, пока ветер не переменится или не уляжется. Иначе баллон погонит назад. При боковом ветре ситуация с математической точки зрения усложнится.

— Я управляю автомобилем, не зная, что там делается под капотом, — бросил барон.

— Именно, дорогой Элиас! — подтвердил Джон Маккилли. — Поэтому-то я и говорю: просто, как детская игра. Австрийский император еще в 1799 году собирался управлять баллонами при помощи упряжных орлов, таким образом, вы можете оценить поистине эпохальное значение этого изобретения, сделанного несколькими годами спустя. Но не буду докучать вам долее: не хотите ли вернуться широким разворотом к замку? Думаю, что без дальнейших околичностей могу передать вам управление.

За диригатор встал Фергюс Маккилли. Барон пытался удержать в памяти порядок действий и определить при помощи кузена Джона, как за минимальное время и при переменном ветре достичь нужной цели.

Когда баллон изящно приземлился, аэронавтов уже ждала ликующая толпа. Многочисленные руки ухватились за причальные канаты, вниз полетели веревочные лестницы, и они спустились на землю, растрепанные и донельзя довольные.

***

Приготовления шли чуть ли не скорее, чем выздоровление Симона. Лишь через несколько дней он смог на несколько часов встать с постели. Потом ему удалось дотащиться по лестнице до сада, опираясь на руку слуги. В глубоком раскаянии хозяйка еще более от него отдалилась, на вымученные же шутки, которыми он пытался развеселить ее во время совместных трапез, отвечала односложно и смущенно. Однако от него не укрылось, как внимательно она за ним наблюдает. Она поистине угадывала всякое его желание по глазам. Он жил, как страдающий мигренью паша. Сперва радости не приносило даже чтение, да к тому же мешали ломтики дыни, обильно прикладываемые к голове. Когда же дело пошло на поправку, он вновь взялся за сочинение Афанасия Кирхера. Когда вдова увидела, как тяжело ему держать массивный фолиант, она тут же велела принести подставку для него и спросить, не прислать ли одну из горничных переворачивать страницы. Но Симон отказался: преувеличенная опека и без того начинала его тяготить. Несколько раз заходил барон и справлялся о его самочувствии — под конец уже несколько нетерпеливо. Пастух, преуспевший в знании лекарственных трав, а также людских и звериных болезней и взявшийся его лечить, только за день до отлета баллонного флота объявил, что он здоров.