Барк «Жемчужный» - [15]

— Кребс — паровой молот, сэр!

— А что ты скажешь о Перро, детка?

Перро — любимец боцмана, и здесь Генри обязан восторженно растянуть рот до самых ушей и сказать:

— Он молния, сэр! Он ракета, сэр!

Боцман удовлетворенно смеется.

И так изо дня в день.

С востока приходит черноморский горячий ветер и тихо всплескивает волной. Работа на палубе заканчивается. Завтра чуть свет «Сабина» выгрузит из последнего трюма груз — бразильскую пробку — и выйдет в море.

Генри вытряхивает из трубки пепел и закрывает глаза. Сейчас, пожалуй, он немного вздремнет. Во сне он увидит Мэг, Бэт и Клэр. Но неожиданно с «Зарницы», которая стоит рядом с английским судном, доносится голос:

— Добрый день, юнга!

Это кричит по-английски русский мальчик, поваренок в белой куртке.

Генри открывает глаза. Он забывает о своем желании поспать. Он приветливо отвечает:

— Добрый день, бой! Я вижу, ты хорошо говоришь по-английски?

— Говорю, нас в школе учили.

— Тогда знай: меня зовут Генри!

— А ты знай, я — Сенька!

— Давай дружить, ты мне нравишься, Сенька, — смеется Генри.

— Давай, — охотно соглашается Сенька.

— Хочешь, я приду к тебе в гости?

— Приходи, не спрашивай.

Генри сбегает по трапу «Сабины» на берег и поднимается на советское судно.

Много ли надо времени, чтобы мальчишкам подружиться? Не проходит и десяти минут, как Сенька уже знает о сестрах Генри, а Генри — о семье Сеньки. Что же, он не жалуется. Правда, и у него в жизни не все гладко. У Сеньки нет отца, есть отчим, дурак и скряга… И море стало родным домом мальчика. И школой. Сам боцман «Зарницы», старик Петрович, побывавший на всех морях и океанах, занимается с Сенькой. Осенью он поступит в морское училище.

Генри глядит на русского с нескрываемой завистью. И он бы хотел учиться. Но на худых плечах Генри три сопливые девчушки… И тут еще Дрюс…

— Он злая свинья, — говорит о нем английский юнга печально.

— Да, я слышал, как он читал тебе вчера на баке мораль.

Генри краснеет: неужели Сенька слышал этот разговор? Он еще до сих пор звучит в ушах Генри.

«Генри, кто я такой, а?»

«Вы мой покровитель, сэр».

«Так, так. Ну, а если бы не я, где бы ты находился, детка?»

«В сточной канаве, сэр, в тюрьме, сэр, я бы сгнил без работы, сэр, как помидор на свалке».

«Отчего же ты спишь, когда я рассказываю о боксе?»

«Я больше не буду, сэр!»

Да, Сенька слышал. Слышали и матросы. Им нет никакого дела до Генри. Они пьяницы, сорвиголовы и бродяги… Но кто же тогда кладет под его подушку то апельсин, то яблоко? Конечно, не Дрюс. Нет, моряки «Сабины» не бродяги… Они ненавидят войну и готовы всех поджигателей вздернуть на рее. Да, на свете есть вещи похуже Дрюса… Война… Она в один миг может убить Мэг, Бэт, Клэр, и весь Гуль, и весь мир, будь она проклята вдоль и поперек, слева направо и крест-накрест!..

Мальчик вздыхает, втягивает голову в плечи и задумывается.

День идет на убыль. Но странное дело — морская даль становится еще шире, еще синее. Кружатся над кораблем чайки.

— Эй, где ты, Генри? — вдруг раздается голос боцмана Дрюса.

Генри вздрагивает.

— Я здесь, на русском судне, сэр!

— Вижу, завел дружка?

Склонившись с борта «Сабины», Дрюс бесцеремонно разглядывает мальчиков и говорит:

— Неплохо побоксировать, детки, в такой денек. Совсем неплохо. Я знаю, Генри, за тобой дело не станет. Верно, я не ошибся?

Лицо Генри вытягивается. Оно жалкое и несчастное. Но еще несчастнее глаза мальчика. Если он откажется драться, Дрюс все сделает, чтобы избавиться от него, и тогда сестры три дня в неделю будут сидеть на одной овсянке…

— Ты готов, Генри?

— Нет, сэр… Да, сэр!

Сенька удивлен. Он не верит своим ушам. Мальчишеская, так славно начавшаяся дружба рушится.

— Неужели ты хочешь со мной подраться, Генри? Но я даже не думаю…

Генри рад, слова Сеньки для него как музыка. Нет, драки не будет, пусть Дрюс даже лопнет от злости. Генри готов расцеловать Сеньку.

А боцман Дрюс, словно прочитав мысли юнги, кричит:

— Генри, это твой последний рейс, детка!

— Сэр…

— Никаких «сэр». Вызывай русского — ты его побьешь. Разве не видишь, что он боится?.. У него дрожат коленки…

Лицо Сеньки белеет словно гребень волны.

— Ха, это я боюсь?

Боцман Дрюс с наглой усмешкой кивает головой.

Сенька с трудом сдерживается, чтобы не плюнуть в его бородатую физиономию, и говорит:

— Хорошо, я буду драться… Только я дерусь больно даже в перчатках, слышишь, Генри?

Генри слышит. Он не боится. Его уже не раз колотили по вине Дрюса. Этой весной в Бергене он три дня провалялся на койке. Но тут совсем другое… Генри не может вынести взгляда Сеньки, который смотрит на него со злой и гадливой жалостью.

— Где будем драться? — спрашивает Сенька.

— На «Сабине», — говорит боцман. Он потирает руки и вызывается быть судьей.

— Эй, все наверх, живо!

И вот мальчишки в кожаных перчатках (ими их снабдил Дрюс) становятся друг против друга на люковинах среднего трюма.

Мальчики сближаются. На лице Сеньки выступает испарина. Боксировать он немного может. Нагляделся в морском спортклубе. Тут главное — не зевай. Он первый посылает кулак вперед, но мимо.

Зато Генри наносит удар без промаха.

Дрюс, прыгающий вокруг мальчиков, крякает от удовольствия. Но моряки не разделяют его восторга. Они неодобрительно поглядывают на боцмана.