Бархатная Принцесса - [16]

Господи, ну зачем я обозвала его мальчишкой? Какой же он мальчишка, я ему едва до подбородка достаю, да и то на каблуках.

Укладываюсь в постель и минут десять пытаюсь сосредоточиться на книге. Бесполезно: я просто механически перелистываю страницы, а все мысли вьются вокруг тех его слов: «С тебя ужин». Мне хочется обижаться на Кая за эти слова, за неприкрытую уверенность в том, что я приду, хоть это совершенно исключено.

Муж приходит в спальню уже далеко за полночь. Я ныряю под одеяло и делаю вид, что давно крепко сплю. Слишком вымотана за день, чтобы заводить сложные темы. Не сегодня. Совершенно точно, что разговор о нападении на Кая будет, но, возможно, завтра. Или послезавтра.

Олег принимает душ, забирается в постель.

Я напрягаюсь, потому что не знаю, чего хочу больше: чтобы он не прикасался ко мне, или чтобы дотронулся и занялся любовью, и вытравил из моего головы хищный волчий взгляд.

Последнее, о чем я думаю перед сном: помирился ли Кай с Олей, и если помирился – останется ли она спать в его постели?

А утром Олега уже нет. И на столе записка: «Важное совещание и ужин с партнерами. Не скучай. Вернусь поздно, не жди».

Комкаю бумажку в руках и зашвыриваю куда-то в угол, чувствуя, как внутренности разъедает пустота. Почему я думала, что после брака в наших отношениях все кардинально изменится? Наверное, от самонадеянности. От уверенности в том, что я не такая, как другие женщины, которые стали женами своих бывших любовников.

До обеда я запираюсь в студии и буквально топлю себя в работе. Эскизы, наброски, подбор тканей. После поездки на тропические острова в моей голове и скетч-буках целая куча материала, который я собираюсь доработать, трансформировать и превратить в сочную коллекцию женской одежды. Я долго вожусь с подбором фото для каталога и потом перебираю только что привезенные из мастерской вещи. Здесь то, что осталось с прошлого показа, и мой взгляд невольно цепляется за белую футболку с принтом в виде распахнувшей крылья вороны. Пальцы скользят по треугольному вырезу горловины, непроизвольно закрываю глаза – и в воображение вторгается образ Кая, его крепкая шея, с такой явно выпуклой артерией. Линии основания шеи плавно перетекают в немного выступающие ключицы, и ниже, до солнечного сплетения, откуда берут свое начало его чернильные крылья.

— Дани?

Я одергиваю руку, невпопад пячусь спиной от вешалки.

Мне так невыносимо стыдно, что я позволила Каю снова пробраться в мои мысли, и стыдно, что их могли подслушать посторонние, даже если это полный абсурд.

Оля стоит на пороге и с миролюбиво-виноватым видом протягивает мне большой стакан с кофе из кафетерия. Она одета в джинсы, простую футболку и кроссовки. Но вещи определенно ее, если бы футболка была Кая, она висела бы на Оле куда свободнее.

— Прости… что бы я там вчера тебе ни наговорила, - сипло извиняется Оля и, не дожидаясь, пока я возьму свой стакан, ставит «дары» на стол, взамен сцапывая стакан с морковным соком – моим соком. Выпивает одним залпом, промокает губы тыльной стороной и сглатывает. – Я увидела кучу моих звонков тебе и кучу твои мне.

— Совсем ничего не помнишь? – все-таки переспрашиваю я.

Оля пожимает плечами и по-хозяйски идет к холодильнику, чтобы достать оттуда новую бутылку с соком и выпить еще немного, на этот раз без стеснения, прямо из горлышка. Делаю себе мысленную зарубку сказать Анжеле выбросить его и заказать новый. Можно целый ящик.

— Помню только, что Кай отвез меня домой, - пожимает плечами она. Кривится, будто имя мужа горячим воском капает на язык.

— Он ведь твой муж, - бросаю я, отворачиваясь.

— Ну, только на бумажках.

Слышу еще один глоток и едва подавляю желание не прикрикнуть на Олю, что сперва лучше рассказать, а потом запивать похмельные последствия бурной ночи.

— Что значит «только на бумажках»?

— А то и значит. – Падчерица падает на диван, раскидывает руки и мотает головой. – После того, что сделал Кай, отец никогда не позволит нам быть вместе.

Именно эту фразу она сказала вчера по телефону, только тогда у нее заплетался язык. И я говорю то же самое, что ответила ночью:

— Олег обозвал твоего мужа такими словами, что на его месте любой мужчина захотел бы огрызнуться.

— И к чему это все привело, а? Ну вот к чему?

— Ждешь, что я вместо тебя разгадаю ребус твоей семейной жизни? – Кажется, это звучит грубовато, но и Оля давно не ребенок.

— Просто жду какого-нибудь жизненного совета. Ты же наверняка знаешь не только, как уводить мужчин из семьи, но и как их там задержать.

Я смотрю на пестреющие вещами вешалки, но вижу только одну: ту, белую, которая Каю наверняка будет в самый раз. Его вчерашняя наверняка испорчена. Провожу пальцами по крыльям ворона, задерживаю ладонь над тем местом, где будет биться сердце.

Этот Олин укор – он совсем не просто так. И даже если они с матерью никого не ладили и давным-давно не общаются даже по телефону, для Оли я всегда буду всего лишь женщиной, которая разрушила ее семью. И совершенно не важно, что этой семьи не существовало задолго до моего появления – какие нормальные супруги живут раздельно? Я всегда буду Даниэлой-разлучницей, виноватой во всем хотя бы потому, что на пятнадцать лет младше ее матери.