Бансу - [14]
— Отставить, — вскинулся Крушицкий. — И как Демьянов себя вел? Заводил разговоры? Критиковал власть?
— Нормально себя вел, — соврал Чиваркин. — Прекрасно себя вел! Вел себя, как и полагается всякому советскому человеку.
— Я, кажется, уже ознакомил тебя, капитан, с тем, как ведут себя советские люди, стоит им только оторваться от материнской сиськи нашей родной коммунистической партии, — не без желчи заметил Крушицкий. — Девочки. Пьянка. Прочие развлечения.
— Какие могут быть прочие?! — невольно удивился Вася.
— Разные могут быть. К примеру, передача государственных тайн.
— Да не такой Демьянов! — не совсем уверенно возразил Чиваркин, и эту его неуверенность майор тотчас же уловил. Но педалировать на нее не стал.
— Американцы на базе. Какие они?
— То есть?
— Ну, привычки, особенности…
— Люди как люди, — сказал Вася. — Только механические какие-то.
— Не понял.
— Механические, — на этот раз совершенно искренне ответил Чиваркин. — Улыбаются, конечно. Приветливы, но словно механика внутри. Что-то такое искусственное: а что — не разобрать…
— Не понимаю, — сказал Крушицкий.
— Я вот тоже не понимаю, — согласился Вася. И вздохнул. — Зубы у них, у всех, словно вставные. Скалятся, а зубы белые: чистый рафинад! Как на подбор. Это от хорошей пищи.
— У нас что, пища плохая? — ляпнул особист.
Вася посмотрел на него удивленно:
— Вы чью тушенку здесь употребляете, товарищ майор? А шоколад? А галеты? У нас в мешке только хлеб свой — да и то нормально спечь не могли. Сырой, разваливается… Студень… Могли бы хоть хлеб-то по-человечески сделать?! Так что спрячьте блокнотик. И не заводите вы меня. Ей-богу, не заводите. Дел, что, других мало?
Удивительно, но Крушицкий послушался, правда, зубами скрипнул: дескать, рано или поздно выведу я вас, голубчиков, на чистую воду — только Чиваркину было уже на это плевать: отвернулся он, рассматривая здешнюю глушь, дремоту которой развеивали разве что севшая с другой стороны озерца на воду лебединая стая да злобно гоняющие друг друга по кругу утки, — и задумался о превратностях судьбы. Дернул же его тогда нечистый на этот злосчастный вираж! Теперь заварилась каша — вовек не расхлебать…
Днем ветерок окончательно разогнал мошкару, костер потрескивал, одежда сушилась. Вася с тревогой вертел в руках свой дешевый жестяной портсигар — оставалось всего десять «гильз». К облегчению летчика майор вытащил из галифе сигаретную пачку: между прочим, все тот же пресловутый «кэмел».
«Ему с таким здоровьем только и курить, — подумал Чиваркин, взглянув на особиста если не с жалостью, то с затаенным сочувствием, — как еще ноги носит».
Со стороны озерца, оттуда, где безмятежно покачивалась «Марь Ивановна», временами доносился сдавленный мат. Мужчины тоже тихо костерили матчасть гидроплана и ожидали «добро» техника. Оно, наконец, последовало, но пользы делу не принесло: во второй половине дня воцарилась хмурая облачность. А к вечеру небо и вовсе привело майора в отчаяние.
Еще одну ночь встречали во всеоружии: из трех ваг Чиваркин и майор соорудили подобие чума, обмотав ваги брезентом и плотно обложив их со всех сторон еловыми лапами. Одеялом занавесили вход: хоть какая-то преграда от наступающих мошек. Дотошливая предусмотрительность Богдановны во всем, что касалось быта, оказалась выше всяких похвал. Людмила наполнила озерной водой котелок, несколькими ловкими движениями ножа распахнула банку тушенки, достала откуда-то узелок с солью, луковицу, нарезала хлеба. Деловито приготовив на костерке похлебку, она поставила ужин перед мрачными спутниками.
— Лопайте, — разрешила великодушно.
— А кушать ладонями будем? — задумался Чиваркин.
— Эх, мужики, мужики, — вздохнула Богдановна, вытряхивая из своего волшебного мешка еще и заботливо припасенные оловянные ложки.
Легли тесно друг к другу — женщина с Васиного краю. Перед тем как заснуть, амазонка какое-то время ворочалась, оттесняя Чиваркина, который дипломатично молчал, в свою очередь сталкивая с еловой подстилки безутешного особиста. Дама захрапела первой. Судя по спокойствию, с которым она прижалась к пилоту спиной, сама мысль о том, что со стороны мужчин могут быть какие-то поползновения, ей и в голову не приходила. Проникшие в «чум» мошки по прежнему немилосердно жрали, но усталость взяла свое.
Проснулся Вася от сдавленного стона майора — распахнув одеяло, тот на четвереньках стоял у входа, с тоской, по-волчьи запрокинув голову.
По брезенту шуршало: шел проливной дождь.
X
Днем раньше, именно в тот момент, когда Богдановна с Чиваркиным взялись приводить в чувство застрявшую в камышах фанерную развалюху, примерно в ста милях от приютившего «Машу» водоема на полосе сонной резервной базы Найт-Филд проснулись моторы надежного «груммана» — метеорологи наконец-то дали «добро».
Трехлопастные винты новенького красавца издавали успокаивающе ровный гул; штурвалы отлично слушались; летуны понимали Бессела без слов — стоило только тому чуть дотронуться до первого пилота, «грумман» тотчас сваливался на крыло и скользил к земле. После внимательного осмотра очередного склона лейтенант (карта лежала на его коленях) ставил крест на обследованной территории и вновь клал руку на плечо послушного Корта.
Вторая мировая война. Потери в танковых дивизиях с обеих сторон исчисляются десятками подбитых машин и сотнями погибших солдат. Однако у «Белого тигра», немецкого танка, порожденного самим Адом, и Ваньки Смерти, чудом выжившего русского танкиста с уникальным даром, своя битва. Свое сражение. Свой поединок.Данная повесть послужила основой для сценария фильма Карена Шахназарова «Белый тигр» (2012 г.).
Перед вами первое и пока единственное прозаическое переложение знаменитого скандинавского эпоса «Старшая Эдда», сделанное известным писателем Ильей Бояшовым. Теперь этот литературный памятник, еще недавно представлявший интерес исключительно для специалистов, вышел за рамки академического круга и стал доступен самой широкой аудитории. «Старшая Эдда» стоит в одном ряду с такими эпосами как «Илиада» и «Махабхарата». Несмотря на то, что «Эдда» дошла до нашего времени в виде разрозненных частей, ее «Песни о богах» и «Песни о героях» сыграли колоссальную роль в развитии западноевропейской литературы.
Несмотря на свою былинность и сказочность, роман Ильи Бояшова совершенно лишен финальной морали. Монах и плут пребывают в непрерывном странствии: один стремится попасть в Святую Русь, другой – в страну Веселию. Но оба пути никуда не ведут. Алексей-монах, избранник Божий, не находит святости в монастырях и храмах, Алексей-плут, великий скоморох, не находит признания своему веселому дару. И утешающий и увеселяющий равно изгоняются отовсюду. Так уж повелось, что если не выпадет тебе вдоволь страданий, то и не сложат о тебе никакой былины, а рассчитывать на что-то большее, осязаемое и вовсе смешно – нечего тогда было рождаться с умом и талантом в России…
У России женский характер и женское лицо – об этом немало сказано геополитиками и этнопсихологами. Но лицо это имеет много выражений. В своем новом романе Илья Бояшов рассказывает историю русской бабы, которая из ничтожества и грязи вознеслась на вершину Олимпа. Тот, кто решит, что перед ним очередная сказка о Золушке, жестоко ошибется, – Бояшов предъявил нам архетипический образ русской женственности во всем ее блеске, лихости и неприглядности, образ, сквозь который проступают всем нам до боли знакомые черты героинь вчерашнего, сегодняшнего и, думается, грядущего дня.Прочитав «Каменную бабу», невольно по-новому посмотришь на улыбающихся с экрана примадонн.
Бывают в истории моменты, когда грань между действительностью и фантастикой стирается, а в жизнь ничем не примечательных людей начинает прорываться ветер с той стороны реальности. Таким моментом было в России начало девяностых годов.И кому как не Илье Бояшову – признанному мастеру философской притчи, легкой истории как бы о жизни, а как бы и о чем-то большем («Путь Мури», «Армада», «Танкист, или “Белый тигр”»), – писать об этом страшном и веселом времени?
Эта книга – занимательный роман-притча. Ее автора без натяжки можно назвать Кустурицей в прозе. На фоне приключений обыкновенного кота Мури, потерявшего во время войны в Боснии своих хозяев и теперь вольно гуляющего по всей Европе, решаются весьма серьезные вопросы. Кит рассекает океан, лангусты бредут вереницей по морскому дну, арабский шейх на самолете без посадки облетает Землю, китаец идет по канату через пропасть… Есть ли цель у их пути, или ценен лишь сам путь? Будет ли путнику пристанище, или вечное скитание – удел всего живого?
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Они брат и сестра в революционном Петрограде. А еще он – офицер за Веру, Царя и Отечество. Но его друг – красный командир. Что победит или кто восторжествует в этом противостоянии? Дружба, революция, офицерская честь? И что есть истина? Вся власть – Советам? Или – «За кровь, за вздох, за душу Колчака?» (цитата из творчества поэтессы Русского Зарубежья Марианны Колосовой). Литературная версия событий в пересечении с некоторым историческим обзором во времени и фактах.
Кристиан приезжает в деревню и заселяется в поместье. Там он находит дневник, который принадлежит девочки по имени Анна. Которая, по слухам, 5 лет назад совершила самоубийство. Прочитав дневник, он узнаёт жизнь девочки, но её смерть остаётся тайной. Потому что в дневнике не хватает последних страниц. На протяжении всей книги главный герой находит одну за другой страницы из дневника и узнаёт страшную тайну смерти девочки. Которая меняет в корне его жизнь.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!