Банк - [37]

— Сколько людей — столько и мнений, — подытожил Влад, — ты лучше расскажи, как и что они пьют.

— В смысле? — переспросил Лобченко.

— Ну вот считается, что русский спиртной напиток — водка, шотландский — виски, французский — вино…

— Ерунда все это, — перебил его собеседник. — Где бы я ни был, везде пьют пиво и вино. В Швейцарии алкоголик — это тот, кто, сидя за стойкой бара, делает глоток какой-нибудь крепкой настойки, а запивает пивом. Рюмка — одна на весь вечер, и разглядеть, что они в основном пьют, я не смог. В той же Германии чуть ли не месяц провел, шнапса так и не увидел. Пиво-вино. А в Америке, помнится, в крутом таком кабаке сидючи, спросил вдруг «Столичной» — так на меня посмотрели с таким удивленным и понимающим видом, будто признали во мне знатока, заказывающего какое-либо вино тысяча восемьсот пятидесятого года, покачали головой и извинились за отсутствие. Нету водки там, не держат ввиду отсутствия спроса.

— Да-а, — протянул Семеныч. — Пить, но не водку — для меня удивительно. Я, конечно, все что угодно в организм принять могу, но водка — лучше всего.

— Может, пойдем парнемся? — предложил Влад.

— Идем, идем, — поднялись все, потянулись в парилку, перед входом в нее взяли из тазиков мокрые веники, Влад свой оставил. Лобченко спросил:

— А ты что?

— Я в первый раз без него. Просто прогреться надо.

Зашли в парилку, поднялись по лесенке, присели на лавочки. Было многолюдно. Влад заметил, что ее только что просушили, теперь заслонку закрыли, а у печи мускулистый парень поддавал парку, часточасто зачерпывая воду ковшиком и прямо-таки швыряя ее на камни.

— Тише ты, черт, зальешь печку! — крикнул кто-то рядом.

— Я знаю, я по капельке, — ответил тот.

Присутствие пара становилось ощутимей, опускаясь вниз, он приятно обжигал кожу, но некоторые тут были по пятому-шестому заходу, им было мало.

— Давай-давай, не ленись! — крикнули с одного конца.

— Да хватит! — закричали с другого. — Сваришь!

Парень захлопнул дверцу, снял рукавицы, вбежал наверх, осмотрелся, спросил:

— Опустить парок, мужики?

— Опускай! — ответили.

Все втянули головы в плечи, наклонились ближе к полу. Парень взял в руки простыню, и она быстробыстро, как лопасть вертолета, завертелась у него над головой. Народ заохал, закряхтел. Кто-то тихонько похлопывал себя веником по плечам, потом шлепки послышались чаще, и вот уже вовсю народ одаривал друг друга ударами, Влад почувствовал, что больше не может, бочком-бочком, не делая резких движений, вышел, молнией влетел в бассейн с ледяной водой, вынырнул — как будто миллион маленьких иголок вонзили в его тело и вынули. Взял свой веник, вернулся обратно, сразу согрелся, начал потихоньку им похлопывать по ногам, ступням, плечам.

— Влад, давай-ка я тебя постучу, — предложил Семеныч.

— Нет уж, спасибо, ты уже так настучал, что я неделю оправдывался, — отказался тот.

Иван рассмеялся и начал вновь рассказывать историю, которую и так все знали, но все равно слушали, так как она с каждым разом обрастала все более интересными подробностями.

— С месяца два назад пришли мы сюда внепланово, среди недели, да я что-то хватил лишку, да и начал лупить веником Влада изо всех сил, да еще после захода пятого, да еще он сам был в дюпель — я не чувствовал, что бью сильно, он не чувствовал боли — так все плечи в рубцах и оказались!

— Вот именно, после пятого, — добавил жертва садизма Семеныча, — веник уже обтрепался, остался без листьев, одни только ветки в стороны торчали, как пучок розог получился, а он привык к своей толстой, непробиваемой коже, которую то эвкалиптовым, то можжевельниковым насилует, и давай меня, как себя, лупить, если не сильнее. Ну, я спьяну ничего не почувствовал, помылись мы да пошли по домам. Прихожу я к себе, меня там моя тогдашняя подруга дожидается, ужин на столе — совет да любовь! Раздеваюсь я — а она как давай орать: «Так вот ты в какую баню ходил, сволочь!» Я в недоумении, а она меня к зеркалу подводит. «Вот, — кричит, — вот!» Я смотрю — а у меня все плечи и полспины в синих полосах, да еще ровно по пять в ряд с каждой стороны. Успокаивал, оправдывался — да она ни в какую, шубу в охапку и бегом вон. Впрочем, я отчасти Семенычу благодарен — все не знал, как от нее избавиться, тут он на помощь и пришел.

— Настоящий товарищ всегда вовремя придет на помощь, — резюмировал историю второй ее герой, — за это надо выпить. Пошли!

Народ согласился, стали спускаться вниз. Влад выскочил, опять нырнул в ледяную купель, задержался в ней на пару секунд, вылетел пулей, опять по телу забегали иголочки. «Господи! — подумал он. — Что может быть лучше? Какой кайф! Или благодать? И термин не подберешь».

Затем подошел к другому бассейну, побольше, где-то пять на три, с водой потеплее, поплавал чуть, расслабился, вышел, обернулся простынею, представил, как осушит сейчас бокал пива — ах, как замечательно!

Оно уже было разлито по кружкам — заботливый Семеныч постарался, ребята слушали Колю, который скороговоркой вещал:

— Ну, сидим мы с Олегом на диванчике, пьем коньяк потихоньку, а на баб этих ноль внимания. А они, мол, сами в знакомстве с нами не заинтересованы — играют в лесбиянок: гладят друг друга, за ручки держатся, влюбленно в глаза смотрят, в щечки целуются — я, конечно, понимаю, что у девчонок сейчас это модно, но здесь все так напоказ, что Олег рукой махнул, домой засобирался — мол, толку не будет, и ушел. А мне интересно, что дальше, — я остался. Чем бабы сильнее пьянели — а жрали они нещадно — бакарди с колой, джин с тоником, стакан за стаканом, — тем меньше друг другу внимания уделяли и больший интерес проявляли ко мне…