Банк - [39]

— Насколько я помню, «Эрлану» вообще фатально не везло, — вытирая испачканные пальцы прямо о простынь, вставил Семеныч, — они даже когда кому-то решили долг отдать, валюту на ММВБ в «черный вторник» купили, тут уже сама судьба — а не их злой умысел — всем руководила. Если же мы вспомним, как у «Глория-банка» ценностей на миллион выкрали, и одни клиенты сразу, как узнали об этом, сбежали из него, в некоторой степени в ущерб другим, которым ввиду всего этого пришлось столкнуться с «временными трудностями», или как у какого-то, уже не помню названия, двух охранников-инкассаторов с водителем замочили, забрали девятьсот штук, а сами скрылись на темно-зеленом «БМВ», по отзывам свидетелей, — то в чем здесь господа банкиры виноваты, не пойму. Или тот же «Национальный кредит» с «Индустрия-сервисом», «Мытищинский коммерческий», «Автоваз», «Югорский» и прочие? Люди хотели работать, зарабатывать деньги и себе, и своим, клиентам, но не вышло, — кого подставили, кого кинули…

— Я знаю, если не брать во внимание различную мелкоту типа «Первой финансово-строительной компании» и иже с ними года три-четыре назад, — подхватил Лобченко, — только двух феноменальных кидал: Мавроди, обувшего всю страну, и Долгова, который, исчезая, не позабыл десять миллионов баксов с собой прихватить, но если первый с кем надо поделился и в дураках оставил в основном простой народ — не пойдет же какая-нибудь бабушка за своими пятьюстами тысячами из Хабаровска к нему в Москву, верно? — то второй, видно, решил все себе оставить — иначе зачем бросать отечество и бежать? У него одна квартира в столице под «лимон» стоила, с мраморными полами, комнатой для прогулок с собакой…

— Это все из-за фамилии, — жуя, произнес Коля, — я на них всегда обращаю внимание и уже знаю, что если банкир — Долгов, футболист — Косолапов, а мент — Хватов, то хорошего тут не предвидится.

Все засмеялись. Креветки быстро были съедены, встали на новый заход.

— Да-а, были времена, — протянул Семеныч, продолжая разговор по дороге, — выехал из Москвы в какой-нибудь Иркутск, Владивосток или Тюмень, расклеил объявления типа «Принимаем вклады от населения под шестьсот годовых», собрал денежки, расплатился с местными бандитами и обратно — квартирку себе приобрел в центре, домик в Шувалово да официальный бизнес открыл — живи себе, поживай.

— Ну а коли башку пробьют? — спросил Влад.

— Так, во-первых, я к примеру, а во-вторых, я же говорю «у населения» — а оно не пробьет. Вон, писали, какой-то простой инженер, для игры в «МММ» квартиру продавший и все, соответственно, потерявший, доведен был этим до отчаяния, — так не Мавроди пошел поджигать, а себя облил бензином на Красной площади да начал орать, размахивая спичками. Ничего, уняли.

В парилке под стук веников продолжили о Мавроди.

— Он слишком высоко замахнулся, — сказал Лобченко, — начал с государством соревноваться, а оно этого не любит. Эмэмэмовские акции ничем не обеспеченные бумажки — те же самые нынешние КО и ГКО — купил за восемьдесят процентов от номинала, а тебе через несколько месяцев сто возвращают, да еще проценты сверху платят, а в руках ничего и не подержал: деньги — воздух — деньги. Пока наши умники в Минфине до этого додумывались, Мавроди уж всю страну в свое АО вовлек — да и остальным понравилось, все эти «Доки-хлебы», «Телемаркеты» — а потом хлоп! — и народу шиш вместо репки.

Саша, выпрямившись во весь рост, похлопывая себя по плечам и груди веником, сделал замечание по поводу народа:

— Мне кажется, русскому человеку приятно то, что его обманывают. Объявили коммунизм и всеобщее благоденствие через двадцать лет — поверили, гурьбой побежали; в семидесятые, когда уж было видно, что ничего не получится, рабочие в цехах водку пили с утра до вечера, но все равно верили, что вот где-то есть образцовые заводы и примерные работники, они и вытянут к всеобщему счастью; в начале девяностых объявили капитализм, люди сразу решили разбогатеть, ничего не делая, — купил акцию, продал акцию — вот и сапоги жене, и дом в Париже. Но не бывает же такого!

— Нет, — возразил Коля, — бывает. Это если клад найдешь или в лотерею выиграешь. Правда, всеобщим благоденствием здесь и не пахнет.

Заговорили о Чечне.

— Смысл происходящего здравым людям непонятен, — сказал Саша. — Изутюжили всю Чечню танками, изрыли воронками — и все равно воюют, воюют. Складывается впечатление, что Ельцин с Дудаевым заранее договорились — первый предложил второму: я из тебя национального героя делаю, память о тебе на века остается — а ты мне войну до последнего чеченца, пока мои люди, высшие чиновники, все деньги не отмоют!

— Чеченца, — с восточным акцентом произнес Семеныч, — можно убить, но поставить на колени нельзя!

— Никто, — вступил в разговор Лобченко, — чеченца на колени ставить не собирался, равно как и заставлять присягать мятежного генерала на верность нашему президенту, как в свое время Шамиля русскому царю; а в силу своей профессии мы знаем, что деньги отмывать можно и менее болезненными способами.

— Столько — нельзя, — вставил Коля.

— Можно сколько угодно, — возразил Лобченко. — Если же, что безуспешно пытается вдолбить народу правительство, речь идет о защите национальных интересов России, то вряд ли стоимость украденной Дудаевым нефти покрывает то огромное количество средств, затраченных на ведение войны. Если же речь идет о сохранении территориальной целостности страны — то развалить огромную державу, и мало что отрезать Прибалтику, Среднюю Азию и Закавказье, но и разделиться с Украиной и Белоруссией — это же надо додуматься! — нормально, спокойно взирать на существование «независимых» республик в составе федерации — Татарстана там, Калмыкии с чудесным ее президентом, который настолько близок к народу, что живет в обыкновенной трехкомнатной квартире в обыкновенном панельном доме в Элисте, правда, зачем-то держит в сейфе в швейцарском банке корону с бриллиантами, купленную у шахматиста Каспарова то ли за сто, то ли за двести тысяч долларов, — и продолжать дробить Россию, уже даруя всевозможные самостоятельные полномочия областям, — это нормально, а вот термин «независимая» отдать Чечне — невозможно. Но есть же на Кавказе «независимые» Абхазия, Северная да Южная Осетия, Ингушетия — и была бы Чечня, черт с ней! Я еще могу предположить, что все делается ввиду возможной экспансии фундаментального исламизма на Кавказ с юга и, соответственно, усиления в этом регионе позиций всяких радикально настроенных арабских стран, да и вполне ныне мирной Турции тоже, но об этом никто даже не упоминает, посему, полагаю, сие не является причиной. А что есть истинная причина — никому не известно, и, дай Бог, может, это и откроется через десятки лет, а может, и нет — никто же до сих пор не знает, кто стоял за убийством американского президента Кеннеди или шведского премьера Пальме.