Банк. Том 2 - [59]

— Вот то-то и оно. Рыночной экономике большое количество качественных людей не нужно совершенно, а требуются программируемые рекламой, … какое там хорошее слово придумал твой дружок… Программируемые рекламой долболюбы, которые будут на самом деле испытывать райское наслаждение при поедании Bonuty.

— Гм… а технический прогресс как же?

— На один технический прогресс столько людей качественных людей не нужно. К тому же, большое количество качественных людей представляет собой опасность и для обучившего их государства.

— Это как же?

— Эх, в который раз говорю о том, насколько короткая у людей память… Когда из наших школ выходили люди покруче, чем из многих иностранных университетов, а из институтов — так вообще… Оказывались они после этого, скажем, на инженерной зарплате в 120 рублей. При этом нет ни материальных благ, соответствующих своему обученному статусу, ни гордости за свою профессию, ни эффективного государственного целеполагания, как при Сталине. Кстати, при нем-то путевые инженеры и ученые как сыр в масле катались! На словах-то строительство коммунизма было о-го-го какое, а на деле — сам помнишь.

— Это точно…

— И оказались они в толпе, орущей «Ельцин, Ельцин», будучи профессионально разведенными и обдуренными, не хуже, чем желавшие легализоваться партаппаратчики. Не только создавая массовку для требуемых заказчиками «перемен», но и частенько подкидывая им творческие идеи, которые устроителям этой бузы даже не снились. Люди-то качественные, придумать могут много чего…

— Что верно, то верно…

— Мысль-то основную понял?

— Попробую сформулировать… Если государство, то бишь аппарат тех самых элитариев, о которых раньше говорили, тем или иным образом наплодит много качественных людей и не сможет толком их занять или обеспечить — получит внутри бучу. Они ж головами думают и, чего доброго, сами в элиту полезут.

— Правильно. А занимать их чем будешь?

— Что Вы там сказали про их занятия… Если просто давать им денег, то их тратой они уж как-то сами займутся, помогать тут — занятие явно неблагодарное. Если какой-то государственный мега-проект… Тут надо прежде всего его раскрутить и сделать так, чтобы у людей была гордость за это дело, идея нужна… Что там была за формулировка… качественное целеполагание?

— Целеполагание действительно должно быть качественным, хоть я и сказал не совсем так. Но суть ты верно понял. А в нашем с тобой случае качественное целеполагание, так вообще лет на двадцать-тридцать перемахнуло за подлинное. Каковым было желание коммунистической недоэлиты стать не подконтрольными, а настоящими хозяевами. Но учить-то нас продолжали так, как для строительства коммунизма! А не так, как сейчас, чисто для пересчета денег и покупки рекламируемых товаров…

Николай только вздохнул.

— Ты это прекращай грустить и о смысле жизни задумываться! А то сиганешь еще с крыши, а мне потом ленты на венке поправлять!

— Не беспокойтесь, Владимир Сергеевич, если я от нашей прошлой длинной беседы никуда не сиганул, то и сейчас не стану. А насчет смысла жизни… Я над ним с пятнадцати лет вообще не заморачивался, так как прочел одну безусловно толковую в этом плане книгу. Кстати, не только разрешенную, но даже напечатанную в библиотеке приключений.

— Это какую же? — не на шутку заинтересовался председатель.

— Станислав Лем, «Магелланово облако». Только чтобы это найти в тексте и обдумать вопрос, нужно читать ее очень внимательно и полностью, иначе с большой вероятностью только фантастику прочтете.

— А можешь рассказать в общих чертах?

— Ну, говорить буду по памяти, но смысл точно передам. Искать там нужно место, в котором детям при коммунизме рассказывают сказку про прошлое капиталистическое бытие — очень пафосно написано, кстати. Там семь правителей было, семь вообще у сказочников одно из любимых чисел, так они дали команду сделать машину, которая может ответить на любой вопрос. Ну, как всегда, описывается то, как задуманное упорно строили и все такое прочее. В конце концов машину включили и семь правителей поехали туда задавать вопросы. Старший из них прихватил своего сынка, который в свои молодые годы, кажется, шестнадцать, уже все перепробовал — и пить все, что горит и, кхм… все, что шевелится, а после этого от скуки занялся философией…

— Ох, догадываюсь я, кто там вопрос о смысле жизни задал…

— Ага, он самый. Ну собрались они все в комнате управления перед машиной, правители, само собой, размышляли, что бы спросить… Хотя, если б такое было по жизни, они, скорее всего, просто опасались бы от возбуждения какую-нибудь дурь брякнуть и тупо, не думая, помалкивали. Так молодому все это наскучило, он вышел вперед и просто, даже без слова «смысл», спросил: «Зачем мы живем?»

— А дальше что?

— А дальше я даже более-менее близко к тексту помню, хотя могу и ошибиться. «Раздался скрежещущий звук, второй, третий… Затряслись стены, поднялась пыль. Звук все учащался и учащался, стены тряслись все сильнее и правители бросились вон из комнаты. Они поняли, что машина смеялась…»

— Сильно… Даже чрезвычайно сильно…

— Чрезвычайно тут очень подходящее слово… Вот после этой книги я с пятнадцати лет, чтобы даже компы в голос не ржали, упомянутым провокационным вопросом не заморачиваюсь!