Банк. Том 1 - [93]

В то время, как Сергей разговаривал с бабкой, Николай Старостенко проходил около переговорной комнаты, где в это время обычно заседало еженедельное аглоязычно называемое сборище бизнеса — Business Development Comittee, или, как его все называли сокращенно, BDC. Из-за двери, несмотря на суровость и высокий статус совещания, раздался не просто смех, а громкое, прямо-таки хоровое и сочное ржание участников. Николай искренне посочувствовал кому-то и внезапно подумал о том, каким странным может показаться его сочувствие, если о нем узнает кто-то, не знающий толком о принятых в банке негласных правилах и обычаях. Вообще, совещания с участием высших чинов банка, а BDC был именно таким, редко в каком месте проходили шаблонно. Скорее всего, между собой директора общались спокойно и размеренно, но вот если туда вызывали для доклада кого-то из «нижних чинов»… Николай слыхал, что в одном из банков директора восседали за огромным подковообразным столом, а трибуна для выступающего находилась аккурат в центре подковы. Когда несчастный выступавший заходил на эту трибуну, включались софиты, освещавшие докладчика поярче, чем в театре. При этом директора за столом оставались в тени и, как рассказывали оказавшиеся на этой трибуне, могли в таком свете видеть не то, чтобы малейшие сомнения или колебания, а даже вообще все внутренние движения души выступающего. Скорее всего, были правы, ведь если окажешься под таким светом объектом пристального разглядывания десятков двух, если и не умных, но уж точно искушенных в аппаратных играх людей, то кто-то из них явно что-нибудь да и заметит в выступающем — подумал Николай. Однако, в Ультриме применялась другая схема таких совещаний, и такая, от которой многие докладчики не просто охотно согласились бы залезть под прожектора, а прямо-таки радостно и с разбега прыгнули на ту трибуну… Никаких технических спецсредств совершенно не применялось, основными проблемами для нерадивых или просто хреново подготовившихся докладчиков были ум и чувство юмора председательствующего на комитете старшего вице-президента. Прослушав доклад, через минуту-другую начинали раздаваться вопросы, если они уже не начинались еще по ходу выступления. Когда в результате вопросов дело ограничивалось подтруниванием различной степени тяжести над докладчиком, то это означало, что выступление прошло хорошо и все было нормально. Но вот если беспощадно сплетаемое кружево логически связанных вопросов, вроде бы простых и задаваемых как бы невзначай, с усмешкой, выявляло противоречия, недоработки, неготовности и раздолбайство… Да еще выявляло так, что докладчик при этом выглядел, в самом лучшем случае, неумно… Тут-то и начинал раздаваться убийственный смех, который был еще страшнее, чем банальные выговоры или даже ругань. После этого остальные члены комитета начинали «раскручивать тему» и отнюдь не один и даже не десять раз после доклада участвующим в обсуждении приходилось вытирать выступившие от смеха слезы. «Попавшие» на комитете признавались Николаю, что они охотно бы предпочли ругань в свой адрес, пусть даже и нецензурную… И «попавших» было достаточно много, что еще сильнее характеризовало ответственного за весь бизнес банка старшего вице-президента, как человека, безусловно толкового, сообразительного, с большим чувством юмора… «Стандартные» положительные характеристики можно было продолжать еще очень долго, но ведь были также и отнюдь не стандартные! И ведь наличие этих «нестандартных» положительных характеристик признавали отнюдь не одни лопухи. Лучшим примером был Ростецкий, который обычно относился к бизнесу не очень хорошо и часто повторял, что единица ошибки бизнес-подразделений — это не разы, а порядки, а если с ним начинали спорить, приводил убийственные примеры из своей практики… Но и Ростецкий не то, чтобы замечал, а даже вслух подтверждал свое согласие с расхожим мнением о том, что у председателя BDC присутствуют какие-то мистические способности. Дело ведь было не только в способности раскрутить любого плохо подготовившегося оратора на комитете… Старший вице-президент часто «ходил по земле», наведываясь в самые различные подразделения банка, чем сильно отличался от иных виденных Николаем ответственных за бизнес. И если бы он только просто так ходил… Лучше всего рассказывал об этом Ростецкий, и Николай, поднапрягшись, вспомнил слова приятеля, которые он сказал ему уже довольно давно, когда у Старостенко был еще испытательный срок на новой работе:

— Раз в пару недель, а может, даже и чаще, в банке, как и в любой большой конторе, происходит какая-то, по-русски говоря, *опа. Причем, она частенько затрагивает несколько подразделений, иногда штук пять-шесть, а то и больше. Так вот, он всегда и безошибочно идет именно туда, где находятся и источники проблем и виноватые! Туда, где люди с чистой совестью и доказательствами могут сказать, что это не мы, мы сами хорошие, это вот те крендели виноваты — он ни ногой! Как ему это удается — уму непостижимо! Телефонисты от охренения и местные звонки его на АТС смотрели и даже отчетность МТС по корпоративной мобиле проверили — ну не звонил, кроме доложивших о проблеме, ему никто! И в его кабинет никто не совался, не могли ж туда какие преловкие разведчики рядом с десятком сидящих недалеко человек, не только под ковром незаметно просочиться, но и после этого еще втихаря в щель под дверью пролезть!. Да и подозревать его в наличии кучи тайных агентов — это уже паранойя какая-то хренова, весь банк никакая служба безопасности не наймет. Но ведь идет же, зараза, туда куда надо и безошибочно, как за руку его ведет кто.