Бандиты. Книга 1. Красные и Белые - [21]
У Фурмана их цельная пачка оказалась. Вот это мама. Вот это невеста. Вот это сам Фрунзе. Вот это… а, нет, это не то. Вот это мы все дома, за чаем. Вот это мы…
Петька стоял, и в глазах его было темно. Потому что «а, нет, это не то» была фотографией его семьи — матери, сестер и деда. Такой фотографии у Петьки не было. Все домочадцы на ней сидели рядком и серьезно смотрели на него.
Он схватил комиссара за грудки, подтянул к себе.
— Отдай карточку, — сказал Петька как можно страшнее. — Отдай сейчас же.
Фурман вынул фотографию из пачки и протянул Петьке. Петька посмотрел на своих родичей и перевернул карточку. На ней химическим карандашом было написано: «Самарская ЧК, 17 авг. 1919 г.».
— Вы, товарищ Исаев, — просипел Фурман, — нервный какой-то. Это плохо, если учесть, что миссия, которую на вас собирается возложить командование, требует исключительного самообладания.
— Сам собой обладай, паскуда.
— Давайте без этой похабени, у меня серьезный разговор.
Разговор был и впрямь серьезный. Настолько, что мурашки поползли по спине.
— Да не смотрите на меня, Петр Семенович, как солдат на вошь. Я понимаю, что методы у советской власти чрезвычайные, но ведь и обстоятельства сейчас таковы. Это, в известной степени, законы военного времени. Сейчас ведь везде война…
— Кому война, а кому мать родна.
— Обидеть меня хотите? Напрасно. Я ведь против вас лично ничего не имею, вы мне даже в известной степени симпатичны: смелый, веселый, опять же — авторитет у вас среди бойцов нешуточный. Такие люди позарез нужны советской власти.
— А я что — против нее воюю? Не я ли шпиона белого в одиночку поймал, пока чекисты в засаде отсиживались?!
Фурман поднял руки — сдаюсь, мол.
— Вы правы — вы и так на нашей стороне. Но в штабе армии считают, что вы с Василием Ивановичем слишком оторвались от политических реалий.
«Ах, вот к чему ты, сучий потрох, клонишь», — подумал Петька.
— Вы, и прочие командиры из группы Василия Ивановича, и сам товарищ Чeпаев — как вы себя называете?
— И как же?
— Вы говорите — «мы здесь советская власть».
— А мы не власть?
— Нет, вы — не власть. Вы — слуги власти.
— Чего?! — рука Петьки сама потянулась к кадыку Фурмана.
— Оставьте свои плебейские замашки! — вспылил комиссар.
— Слуги?! — Петька зашипел, будто вода, пролитая на раскаленную печь. — Мы для чего революцию делали?! Чтобы чьими-то слугами быть? Если не мы, то кто тогда власть?
Фурман смотрел на Петьку, как на дите неразумное.
— Вы думаете, что власть — это шашками размахивать и на лошадке перед девками гарцевать? — спросил комиссар. — Так вот, вы сильно ошибаетесь. Власть — это ответственность, власть — это планирование. А вы только стрелять умеете…
— Я тебя спросил: кто тогда власть?! Ты?
— Ну, в известной степени, как представитель…
— А я — не представитель? А Чeпай?
— Вот видите — вы все время про себя говорите. А власть — это когда все вместе, заодно.
— Так, я все понял, — успокоился Петька. — Значит, вы — власть, а мы — ваши слуги. Так?
— Ну, в известной степени…
— Не юли, комиссар! И чем же мы вам не потрафили?
— Не делайте из нас чудовищ, Петр Семенович. Вы прекрасно справляетесь со своей работой, но не видите ничего дальше поставленной штабом задачи. А нужно видеть. В известной степени от этого зависит ваша жизнь. И жизнь ваших близких.
Было видно, что Фурман не решается заговорить о конкретном деле.
— Ну?!
И он рассказал. Что, мол, уполномочен возложить на Петра Семеновича Исаева, верного порученца начдива Чeпаева, спецзадание от самого командарма Михаила Васильевича Фрунзе. Сказал, что носит начдив с собой талисман в виде льва и не расстается с ним никогда. Многие уже этого Льва видели, чаще всего перед боем, когда Чeпай его на шею надевал и по необразованности думал, что становится непобедимым. Так вот этот талисман нужно изъять и передать командарму.
— Изъять? Как это — изъять?
— Обыкновенно, в известной степени. Украсть. Отнять. Снять с пьяного. Или с убитого. Все равно, как вы исполните это задание, главное, чтобы эффективно. Вы знаете значение слова «эффективно»?
— Тварь ты, — тихо сказал Петька.
— Что?
— Тварь, говорю, ты. Змея подколодная. Жаль, тебя в Сломихинской за трусость не расстреляли.
— Не забывайтесь, Петр Семенович. Не в вашем положении дерзить. В случае успеха операции вам будет гарантирована полная безопасность вашей семьи, повышение по службе, возможно — перевод в штаб армии.
— Жопы полковничьи лизать, что ли? Правильно Чeпай вашего брата не любит, буржуев недобитых. Мы революцию делаем, а вы на наших горбах в светлое будущее едете. Ничего, Чeпай тоже не дурак, он все понимает. Вот сломает хребет казакам — и за вас примется.
— Так и передать товарищу Фрунзе?
— Так и передай.
— Я очень уважаю вашу преданность Чeпаеву, товарищ Исаев. Ну что ж, очень жаль. Фотокарточку оставьте себе. Каждую неделю вам будут присылать новую, с семьей в полном составе. В известной степени, конечно — фотографировать же будут только живых.
Фурман не боялся. Фурман был уверен, что Петьке некуда деваться, — и был прав.
— Надеюсь, когда наша беседа окончится, ты поведешь себя по-умному и все сделаешь правильно, — сказал комиссар, внезапно перейдя на «ты». — Дело в том, Петр Семенович, что у тебя сейчас еще есть сила, но… жаль это признать, силы не вечны. И твои дни, они уже почти сочтены. В этом и заключается самая главная несправедливость жизни. Но к этому нужно подходить здраво. Ты, товарищ Исаев, думаешь, что будешь стареть, как вино. Если смотреть с позиций того, что вино в итоге превращается в уксус, то это так, но если ты думаешь, что с годами, как вино, будешь становиться лучше, то ты ошибаешься. Сколько раз, как ты думаешь, сумеешь выжить в атаке? Пару раз? Мирная жизнь ветеранов не терпит. Ты подошел совсем близко к славе, но твое время уже вышло, и если ты хотел славы, надо было стараться раньше. Ну что, договорились?
««Газик» со снятыми бортами медленно (хотя и не так, как того требуют приличия и протокол траурного шествия) ехал по направлению к кладбищу. Кроме открытого гроба, обшитого кумачом, и наспех сколоченного соснового креста, в кузове никого не было…».
Петроград, 1920 год. Волна преступности захлестывает колыбель революции. Бандиты, представляясь чекистами, грабят народ — это называется «самочинка». Шайка Ваньки-Белки долгое время держит в страхе весь город. В условиях, когда человеческая жизнь не стоит ни копейки, сотрудники уголовного розыска всеми силами пытаются сдержать натиск преступников. Богдан Перетрусов, внедрённый в питерское криминальное сообщество, расследует загадочное убийство ведущего агента угро. Смерть последнего тесно связана с ограблением Эрмитажа и таинственным артефактом — Тритоном, некогда принадлежавшим самому Иоанну Кронштадтскому.
Если сикараське откусить хвост — вырастет новый. А вырастет ли у хвоста новая сикараська?
На пороге квартиры одинокой защитницы животных Марины Васильевны, ненавидимой всем домом за то, что приваживает бездомную живность, неожиданно появляется ребенок, а затем и… дети, вырастающие из-под земли. Причем их количество увеличивается с каждым днем в геометрической прогрессии…Фантасмагорическая повесть о любви к животным и сложных отношениях с человекообразными и между ними.
Забудьте всё, что вы знали о этой бригаде: в реальности всё не так, как на самом деле.Когда зла не хватает, на помощь приходят заветные слова, способные стравить излишек давления в паровых котлах народного гнева. Но что будет, если в одночасье эти слова забудут все, от Чукотки до Калининграда?Новая повесть про бригаду с «Промжелдортранса», известную читателям по повести «Глубокое бурение».
2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».
В сборник вошли рассказы и переводы, опубликованные в 2017—19 гг. в журналах «Новая Юность», «Урал», «Крещатик», «Иностранная литература», «День и ночь», «Redrum», «Edita», в альманахе «Мю Цефея», антологии «Крым романтический».
Попаданец в великого князя Владимира Александровича (см. «Император Владимир» Рустамов Максим Иванович), который меняет историю России, а значит и мира, решает вмешаться в испано-американскую войну. Это ветка от «Императора Владимира» Максимова Р.И. Попаданец вмешивается в испано-американскую войну. Почти все действующие лица реальные. Уважаемые читатели, это ещё черновой вариант, так, что судите, но не строго. В книге используются материалы и фрагменты из работ Н.Митюкова, Я.Г.Жилинского.
Добро пожаловать! «Приятный у него голос», — вдруг подумала Валя. — Консилиум состоится завтра, когда прибудут все делегаты триумвирата, а сегодня я проведу для вас экскурсию и покажу наши достижения на пути преодоления экологической катастрофы… Валентина следовала за ним словно во сне… Среди толпы, но как бы отдельно, сама по себе… А взгляд раскрасавца самрай-шак то и дело останавливался и задерживался на землянке, когда тот оборачивался… Якобы случайно… И в ясных прозрачных небесно-голубых глазах даже и не проскальзывало никакого предубеждения или враждебности.
Вы задумывались — как вас видят со стороны? Не задумывались — как вас воспринимает, например, ваш кот? Может, все ваши волнения и страсти он считает безумствами своих двуногих слуг? Взглянуть на наш мир через призму восприятия представителя иной цивилизации поможет этот рассказ, где за жизнью людей наблюдает их питомец. Рассказ выходил в журнале «Загадки XX века» № 15 за 2017 год.
Герою книги судьба, из рук погибшего СМЕРШевца Балтфлота далекой войны, даёт шанс прожить новую, длинную жизнь. Но необходимо спасать цивилизацию людей. В команде это легко. Автор в пародии связывает слухи об нацистской Антарктиде и полой Земле с собственной точкой зрения на происхождение и смысл существования людей. Освещает тёмные стороны истории и современности. Объясняет природу времени, возможную причину всеобщей гибели и возможность защиты человечества только в совместных действиях людей разных рас и политических взглядов.
Есть места на планете, которые являются символами неумолимости злого рока. Одним из таких мест стала Катынь. Гибель самолета Президента Польши сделала это и без того мрачное место просто незаживающей раной и России и Польши. Сон, который лег в первоначальную основу сюжета книги, приснился мне еще до трагедии с польским самолетом. Я работал тогда в правительстве Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова министром и страшно боялся опоздать на его самолет, отправляясь в деловые поездки. Но основной целью написания романа стала идея посмотреть на ситуацию, которую описывалась в фильмах братьев Вачовских о «Матрице».