Бандиты. Книга 1. Красные и Белые - [23]

Большевикам он уже не доверял. Эти оказались еще худшими дармоедами, чем буржуи. При тех можно было фигу в кармане держать, огрызаться, а иной раз и к ответу призвать, если ушлый. С большевиками все не так. Инакомыслия они не терпели, поэтому комиссаров своих понатыкали гуще, чем вшей на солдате. Когда война закончится — если закончится, — этим комиссарам будет нечего делать, и они пойдут стращать народ. И застращают, вон как того же Петьку.

Лучше вернуть на место прежнюю власть. Ткнуть их мордой в то, что осталось от страны, как хозяйского кота в испоганенные портянки, сказать: «Вот, видите, до чего страну довели? Управляйте теперича с головой, не то в следующий раз ее оторвем».

Выбор пал на Колчака. Тот хоть и был сукиным сыном, но первый в семнадцатом году присягнул Временному правительству.

Письмо, которое Василий Иванович сочинял несколько дней, никак не должно было попасть в руки большевикам, иначе объявили бы Чeпая предателем и ренегатом, контрой последней и расстреляли бы. А потом бы повесили. Или наоборот. Потому что адресатом был Верховный Правитель России адмирал Александр Васильевич Колчак.

«Омск, адмиралу Колчаку, лично.

Господин Колчак, пишет вам начдив 25-й стрелковой дивизии Чeпаев. Знаю, что имеете зуб на меня, крепко я ваших людей на фронте трепал. Однако же и сам трепан был и зла за это не держу, потому как война. Слышал, будто даете за голову мою деньги большие. Предлагаю сделать экономию. Я и дивизия моя можем запросто очистить занимаемые нами плацдармы, оставить оружие и боеприпасы и разойтись по домам, а сам я пойду в полное ваше распоряжение, хотите — расстреливайте, хотите — вешайте. С одним только условием — не трогайте моих бойцов, не их это вина, что они ваших бойцов убивали. Только знаю, интересен вам будет секрет, как простой и неотесанный Чeпаев побивал ваши полки и кадровых офицеров ваших обводил вокруг пальца. Весь мой секрет доложу вам при личной встрече, коли согласитесь принять. Знаком согласия буду считать три зеленые сигнальные ракеты с бухарской стороны не позднее первого октября. За сим остаюсь покорный ваш слуга Василий Чeпаев».

Письмо Василий Иванович собирался отправить в Омск с верным человеком.

Был у Чeпая и другой вариант, который он разыграл раньше, но, похоже, там все обернулось крахом.

Еще по весне отправили в помощь Махно, воевавшему тогда за красных, краскома Тверитинова, толкового командира, из бывших военспецов. Да вот затянулась командировка, взъерепенился Нестор Иванович на большевиков за обман и предательство, и остался Тверитинов не то в плену, не то заложником, не то вовсе поплатился жизнью.

Но учитель из Гуляйполя, который бил красных, чтобы побелели, и белых, чтобы покраснели, как и прежде, привлекал восхищенный взгляд начдива.

Перебросили бы бригаду Василия Ивановича на Кавказский фронт, он нашел бы способ соединиться с батькой и тогда показал бы большевикам, что такое настоящая советская власть.

Василий Иванович с замиранием сердца следил за подвигами батьки и крепко подозревал, что у Нестора Ивановича есть талисман — такой же, какой лежит у Чeпая в левом кармане френча, у самого сердца.

Талисман

Историю своего талисмана Чeпаев никому не рассказывал, хотя была она и захватывающей, и необычной.

Для будущего начдива она началась в Волыни, в пятнадцатом году, когда командир роты капитан Бурашников вызвал поручика Ночкова и передал приказ, что нужно идти через линию фронта и добыть языка. Ночков, совсем юный тогда, дерзкий, веселый и изобретательный, командовал взводом и маленькой — в три человека — разведгруппой.

Кроме Ночкова в группу входил Василий Чeпаев, семь лет назад уволенный из армии по состоянию здоровья в резерв, но теперь стреляный воробей, прекрасный боец и фехтовальщик, запросто, будто в гости, ходивший через линию фронта, и вольноопределяющийся Николай Гумилев, который к тому времени тоже стал унтер-офицером, как и Чeпаев.

Гумилев был из буржуев, не военспец, но держался на фронте куда как лучше иного фронтовика, был хладнокровен и дрался отчаянно. Как-то он обмолвился, что бывал в Африке и видал такое, что в Европе ему бояться нечего. Чeпай люто завидовал Гумилеву за те приключения, которые он испытал, и часто представлял себя на месте Николая.

На этот раз все приключения достались Чeпаеву.

Ударная группа австрияков, почти полсотни бойцов, оказалась там, где ее не ждали — перед самым носом русских. Похоже, австро-венгры собирались ударить на рассвете, когда внимание притуплено сильней всего. На цепь врагов первым наткнулся Чeпаев.

Австрияки спали. Знакомая ситуация — командир выводит бойцов на позицию и дает отбой до определенного часа. Как только подходит время, бойцы, уже отдохнувшие, четко выполняют поставленную задачу и либо отступают, либо занимают плацдарм, в зависимости от полученного приказа. Василий нос к носу столкнулся с офицером.

Дрались молча, на ножах. Чeпаев не звал на помощь, потому что до линии фронта было еще полмили, проваливать задание не хотелось, австрияк — потому что до русских позиций было совсем недалеко, и не спящие еще враги легко могли накрыть его людей из пары орудий.