Бандитская Россия - [4]

«Что это ты, брат, сделал? - послал спросить у него князь рыльский Олег. - Правду нашу погубил, наложил на меня и себя имя разбойничье; знаешь обычай татарский, да и у нас на Руси разбойников не любят, ступай в Орду, отвечай!» На это Святослав велел сказать: «…что Баскаковы слободы грабил, в том я прав: не человека обидел, а зверя, врагам своим отомстил. Не буду отвечать ни перед Богом, ни перед людьми в том, что поганых кровопийц избил». Тогда Олег сам поехал в Орду и вернулся оттуда с монгольским отрядом. Князь Святослав был убит, но летописцы не винят в том Олега, а напротив, осуждают безрассудство Святослава, который подвергал россиян гневу татарскому.

При всей чудовищности и трагичности этой ситуации не стоит раздавать ярлыки и определять правых и виноватых. Тем более что кровопролитие на этом не закончилось: новым князем липецким стал брат Святослава, который отбыл в Орду с богатыми дарами и, взявши у хана войско, убил Олега Рыльского вместе с двумя его сыновьями.

Единственным городом, который не нес на себе бремя монголотатарского ига, был Новгород. Его жителей всегда отличало гордое сознание того факта, что господин Великий Новгород князя над собой не имеет, а приглашает или выгоняет по своему усмотрению. Именно здесь в двадцатых годах XIV века появились знаменитые ушкуйники.[3]

Социальный состав этих русских пиратов был достаточно сложен. Вольность жизни и отсутствие сдерживающих элементов власти породило в Новгороде особый класс, который в руках сильных и богатых людей был орудием смуты. Стремясь избавиться от этих буйных элементов населения, власти нашли им дело - расширять пределы Новгорода. Но, войдя во вкус разбойничьих походов, ушкуйники чаще всего совершали свои набеги на собственный страх и риск с целью разжиться. О некоторых таких походах упоминают летописи: в 1360-м году ушкуйники взяли город Жукотин, в 1363-м воевали Обь, в 1366-м побили татар под Нижним, в 1369-м грабили по Каме, в 1370-м - по Волге, в 1371-м разграбили Ярославль и Кострому.

Герой романа Дмитрия Балашова вспоминал, «как лезли, осатанев, по валу, как сам свалил двух татаринов, как бежало всё и вся, метались по городу ополоумевшие бабы, мычал и блеял скот, пылали магазины ордынских гостей, из которых через расхристанные, сорванные с петель двери выносили поставы сукон, шелка, тафты и парчи, охапками выбрасывали связки бобровых, рысьих и куньих мехов, белки и дорогого сибирского соболя, мешки имбиря, гвоздики, изюма, как пиво из разбитых бочек текло по улицам… Эх, и знатно погуляла в Жукотине славная новгородская вольница! Девок, что распродают теперь своим и персидским гостям, гнали целым табуном, ясырей повязали - стадо. Татары в ужасе разбегались по кустам, сдавались без бою. Сам князь жукотинский едва утек от новгородских рогатин и засапожников - Знатная была гульба» [4]. Походы ушкуйников, которые не столько подрывали экономические ресурсы Золотой Орды, сколько разоряли русские города, мешая развитию торговли по Волге и Каме, продолжались до XV века и прекратились лишь после того, как Москва ослабила, а затем окончательно подавила вольность Новгорода. В 1478 году он окончательно вошел в состав Российского государства. Последним символическим фактом, свидетельствующим о независимом новгородском нраве, стала история с вечевым колоколом, который пытались вывезти в Москву, а он разбился посередине дороги, там, где сейчас город Валдай.

Судебник 1497 года стал первым кодексом законов единой России. В отличие от «Русской правды» он объявлял объектами преступления не только личность и имущество, но государство. Впервые для обозначения преступления и преступника здесь употреблялись понятия «лихое дело» и «лихой человек». Статья, посвященная татьбе, гласила. «А доведут на кого татбу, или разбой, или душегубство, или ябедничество, или иное какое лихое дело, и будет ведомой лихой, и боярину того велети казнити смертною казнью». Категория «ведомый лихой человек», безусловно, свидетельствовала о том, что число преступлений в стране возросло, и государство намерено встать на путь решительной борьбы с ними. Судебник предусматривал смертную казнь для государева убийцы, заговорщика, мятежника, церковного и головного татя, «подымщика», «зажигальщика» и вообще всякого ведомого лихого. Но таков менталитет русского человека, что законы в России всегда воспринимались как нечто условное. Законопослушный гражданин - это что-то из германской жизни. Отсюда и отношение к тем, кто нарушил закон. Важен не сам факт нарушения, а «сопутствующие обстоятельства». Тем более что государство и само позволяло себе некоторые вольности, если при этом решались задачи государственной важности. Вольные казаки, которые в XVI веке охраняли южные границы России, добывали себе средства к пропитанию, нередко прибегая к грабежам и разбою, Но до поры до времени Московское государство закрывало на это глаза, потому что нуждалось в надежных защитниках южных окраин. Да что говорить о казаках, когда даже князь Владимир Мономах, при взятии отдельных городов не гнушался элементов разбоя. Иногда разбой решал и более масштабные задачи, такие, например, как освоение Сибири.