Бамбуковая крепость - [21]

И наконец, четвертая группа, переселенцы в новые экономические районы. С 1961 года, когда началась кампания освоения горных провинций Севера Вьетнама, и до сих пор из общины уехало 1800 человек. Основная масса переселенцев подалась в южные провинции Кьензянг и Ламдонг после освобождения Южного Вьетнама в 1975 году. Эту линию можно отнести к продолжению «марша на Юг» вьетнамской нации.

Таким образом, дебет получается гораздо большим, чем две с половиной тысячи. Это значит, что отток населения из общины в города, в армию и на Юг превысил катастрофический прирост населения, вызванный «демографическим взрывом». Традиционная община, оставаясь как бы в неприкосновенности и демографической стабильности, порождала города, армию, миграцию на Юг. Армия и сейчас составляет своего рода промежуточный резервуар, из которого часть людей возвращается назад, в деревню, а часть оседает в промышленности или остается на сравнительно малоосвоенных землях Юга. Последствия войны и ежегодный уход в армию примерно 60 юношей общины создали в деревне демографическую диспропорцию. Из 1624 человек самодеятельного населения общины Нгуенса 998 — женщины, то есть больше 60 процентов.

Значит, деревенская община дельты Красной реки уже не один век подобна стеблю бамбука. Он остается неизменным по толщине, но от его корневищ вырастают новые побеги, которые повторяют его, роща становится шире и гуще. Эта роща — Вьетнам.

…Девочка крутит педали, раздувая мехи стекольной печи в маленькой кооперативной мастерской. Для нее эта печь — завод, будущее страны.

Я спрашиваю ее, что ей больше по душе — сажать рис или работать на фабрике. Думаю, что лет двадцать назад она захотела бы остаться среди членов своего рода, в привычной и близкой общине, окруженной изгородью из бамбука, среди знакомых мальчишек и девчонок, с которыми она росла и совершала великие путешествия от рыбного пруда до дороги. А сейчас она отвечает:

— Я буду учиться, а потом работать на большом заводе, на котором делают не только лемехи для плугов, не только велосипеды, но и тракторы и такие водонасосы, которые никогда не останавливаются.

В Нгуенса пока нет проблемы ухода молодежи в город. Не обсуждаются вопросы, как нужно устроить быт и культурный досуг, чтобы юноши и девушки не бежали из деревни. Пока есть проблема трудоустройства молодых в деревне. Нынешний уход — это естественный процесс, пробивший дорогу через путы традиции.

Мы простимся с гостеприимной общиной Нгуенса и с провинцией Тхайбинь и последуем за теми, кто покинул стены зеленой бамбуковой крепости навсегда.

«ГОРОД ВЗЛЕТАЮЩЕГО ДРАКОНА»

Всепроникающий полутуман, полудождь «фун» окутывает Ханой в последние дни года по лунному календарю. Зябко и промозгло на улицах и в домах, большинство которых не имеют ни стекол в окнах, ни отопления. Моросящая пелена оседает на мостовых, делая их постоянно мокрыми, проникает в легкие. И без того серые здания приобретают еще более мрачный вид. И в то же время никогда в Ханое вы не увидите такого обилия ярких красок, такого всеобщего праздничного оживления, как в дни Тэта. В этот самый холодный период года вьетнамцы встречают свой самый большой и веселый праздник.

На выпускаемых в стране отрывных календарях до сих пор на каждом листочке обозначено два числа: по солнечному календарю, как у нас и в большинстве других стран, и по лунному. По первому работают государственные учреждения, заводы, стройки, выходят газеты, по второму отмечаются традиционные праздники, а в деревне еще и определяются сроки полевых работ. Новый год — Тэт — отмечают тоже по лунному календарю. Хотя обычное наше 1 января здесь нерабочий день, он проходит спокойно, без торжеств. Зато Тэт празднуют несколько дней, и он выходит далеко за рамки отводимых на него двух-трех выходных.

Тэт — праздник семейный. Его отмечают в кругу семьи, без гостей. Большая семья при возможности собирается у алтаря предков. Поэтому в особом, крайне напряженном режиме работают накануне Тэта и после него автобусные станции и ханойский вокзал, речные пристани и аэропорт.

Лунный новый год повсюду во Вьетнаме встречают примерно одинаково. Но в Ханое сложились и свои особенные традиции. Самые яркие из них — предпраздничный базар, массовое шествие под треск петард вокруг озера Возвращенного меча в ночь на новый год и торжества в честь победы под Донгда на пятый день лунного года.

Русское выражение «яблоку негде упасть» всегда ассоциируется у меня с тэтовским базаром в Ханое. «Гребешковый ряд» и прилегающие к нему улочки старого города превращаются в людское море с розовой пеной из цветов персикового дерева. Цветущее деревце или хотя бы его ветка непременно должны быть в любом доме в праздничную ночь. Еще лучше, если в горшке у алтаря предков будет красоваться карликовое дерево декоративного мандарина, усеянное крохотными, с голубиное яйцо, желтыми плодами. Но оно стоит сейчас недешево, не все такое дерево могут купить.

Мы движемся по «Гребешковому ряду» медленно вместе с плотной людской толпой. Купленную персиковую ветку приходится держать высоко над головой, чтобы не задеть окружающих. Целый густой лес таких веток с распускающимися розовыми цветами занимает тротуары. Там стоят крестьяне из пригородных общин, где специально для праздника выращивают этот аналог пашей новогодней елки. Идет бойкая торговля. Все новые и новые ветки отвязываются из огромных пучков, прикрепленных к багажникам велосипедов. Пучки быстро уменьшаются, и торговцы спешат домой за новой партией товара.