Бальзак - [43]

Побочным, но чрезвычайно важным следствием этой концепции стала возможность вновь пускать в оборот уже опубликованные произведения, продавать их новым читателям и получать за них новые авансы…

В 1840 году он нашёл название для своего колоссального предприятия: «Человеческая комедия».

Название исполнено гордыни. Следует, однако, обратить внимание на слово «комедия». Виктор Гюго, который позднее тоже увлёкся честолюбивой идеей отобразить во всей полноте человека и историю, Бога, обратился к эпосу и поэзии. Бальзак положил в основу роман и назвал его «комедией». Его учителями были Мольер, Лафонтен, Рабле. Не стоит забывать о том, какое большое значение придавал он «Озорным рассказам», ныне полузабытому сочинению «ребёнка и насмешника», по его собственному выражению, своего рода Гавроша. Это качество, которое, как уже отмечалось, присутствовало в одном из его самых трагичных сочинений — «Шагреневой коже» с её отчётливыми отсылками к Рабле и Стерну. В предисловии к этому роману, возвращаясь к «Физиологии брака», Бальзак писал:

«Авторы часто бывают правы в своих дерзких выпадах против нынешнего времени. От нас ждут красивых картин? Где мы возьмём для них натуру? В ваших убогих одеяниях, ваших неудавшихся революциях, в ваших спорщиках-буржуа, в вашей мёртвой религии, в ваших королях на половинном жалованье? Разве они столь поэтичны, чтобы мы их вам живописали?.. Нынче мы можем только смеяться над ними».

* * *

Нет, решительно, он не уважал свою эпоху. Она, как и всякая другая, упивалась громкими словами. На него эти слова не действовали.

Итак, в 1840 году Бальзак заключил соглашение с группой издателей, главным из которых был Шарль Фюрн, на публикацию всей «Человеческой комедии». Среди участников проекта был Этцель, будущий издатель сочинений Жюля Верна. На Фюрна Бальзак как будто бы вполне мог положиться: издатель сочинений Вальтера Скотта и многих историков, он в финансовом отношении был надёжен. Соглашение, помимо прочего, позволяло Бальзаку привести в порядок свои запутанные финансовые дела. «Сцены частной жизни» печатались у Луи Мама, «Философские романы и рассказы» — у Гослена, некоторые сочинения — у Верде, банкротство которого в 1837 году обернулось для Бальзака разными осложнениями. Новый договор давал ему возможность сосредоточиться на всём произведении, по ходу Дела перечитывая уже изданные его части и внося в них поправки.

С 1842 по 1846 год из печати вышли 16 томов, за которыми в 1848 году последовал дополнительный том «Бедных родственников».

В 1842 году Бальзак составил подробный план всей эпопеи. Сначала идут «Этюды о нравах», разделённые на шесть частей (сцены парижской жизни, сцены частной жизни, сцены провинциальной жизни, сцены политической жизни, сцены военной жизни, сцены сельской жизни). За ними последуют «Философские этюды» и, наконец, «Аналитические этюды».

Отныне по мере написания новых произведений он должен был следить за тем, как выполняется общий замысел. Сохранился его личный экземпляр издания, на страницах которого его рукой сделаны пометки, уточнения, поправки. После двух или трёх публикаций и бесчисленных исправлений, из-за которых он стал проклятием наборщиков, он всё ещё старался улучшить своё творение для будущих изданий. «Исправленный фюрн», как его теперь называют, этот экземпляр до сих пор остаётся основой для любого серьёзного издания Бальзака, поскольку в нём зафиксированы последний вариант текста и мысли автора.

Фюрн и его коллеги посоветовали Бальзаку написать общее предисловие ко всему труду, и он с ними согласился. Чтобы понять суть замысла «Человеческой комедии», следует прочесть авторское предисловие, хотя его и недостаточно для исчерпывающей характеристики всего творения.

Этот текст интересен, в частности, тем, насколько осторожно автор пользуется термином «роман». Бальзак надеялся на избрание во Французскую академию, на официальное признание его литературных заслуг. Ему было важно, чтобы его творчество не относили к жанру, который, по мнению многих, был малопочтенным. Он часто цитирует Корнеля, Мольера и Гёте, любит упоминать учёных или философов — Кювье, Лейбница и особенно Бюффона. Он говорит об «истории человеческой души», о «драме» и с большими предосторожностями определяет понятие романа.

«Вальтер Скотт, этот современный первооткрыватель, дал сильнейший толчок литературному жанру, который несправедливо называли второстепенным <…> Вальтер Скотт поднял до высоты философского значения истории роман, тот род литературы, который из века в век украшал поэтическую корону стран, в которых развита словесность».

Вальтер Скотт — единственный романист, который назван здесь по имени, и видно, с какой осмотрительностью Бальзак прибегает здесь к термину «роман».

Впрочем, проронив это слово, он возвращается к делам более серьёзным: «Само французское общество становится своим историком, а я буду у него всего лишь секретарём». Он называл себя то археологом, то систематизатором, то регистратором и крайне редко — романистом, да и то лишь только для того, чтобы, предвидя критику, загодя оправдаться: «К романисту будут придираться из-за того, что он хочет быть историком». У него было наивное пристрастие и уважение к учёным словам: «аналитические этюды», «физиология», «патология», «анатомия».