Балтийцы (сборник) - [40]

Навигационные опасности остались позади, но развернулись опасности боевые, подкарауливавшие нас со всех сторон.

Весь день и всю ночь мы шли, прямым курсом пересекая море. К рассвету следующего дня пришли в Норчепингский залив, но вследствие густого тумана должны были бездействовать весь день.

Неопытность наспех подготовленного личного состава сказывалась на каждом шагу. Непосвященному уху, быть может, трудно уловить это в такого рода диалогах.

– Туман рассеивается, – докладывают с мостика.

Командир и я поднимаемся наверх.

– Что видно?

– Парусник в двух милях.

– Ну это ничего. Парусник вещь безобидная.

– Увы, не так, – возражаю я. – На многих парусниках есть радиотелеграф, состоящий на германской службе, независимо от флага, которым парусник себя прикрывает.

– Но мы в двух милях от него. На таком расстоянии он не поймет, что мы за птица: из воды торчит только мостик и больше ничего.

– Я думаю, что у них уже давно выработалось правило: если из воды торчит что-нибудь непонятное, то это значит подводная лодка.

Погружаемся и до темноты ходим под водой. С наступлением ночи всплываем и приближаемся к обычному пути пароходов, пересекающих Норчепингский залив.

Какое тут оживление! Один за другим, в кильватер и параллельными курсами идут целые колонны нейтральных судов. Они предпочитают ходить в этих местах ночью, когда их меньше беспокоят дозорные суда воюющих сторон. Конечно, среди них замешались и германские, но теперь их обнаружить можно было бы только прожектором, раскрыв тем самым свое присутствие здесь, что не входило в наши планы.

В густой, безлунной темноте суда шли, неся все установленные огни. Только мы, как в шапке-невидимке, в надводном положении, но без единого огня, следовали одним курсом с ними, иногда сближаясь с тем или другим до того близко, что ясно слышали то шведскую, то датскую речь перекликавшихся вахтенных матросов.

Иногда попадались встречные, и мы молча, невидимо для них отходили в сторону, давая им дорогу.

Потом опять сближались и слушали голоса. Таким уютом и чисто морской идиллией веяло от мирно плывших кораблей, не подозревавших о тайном наблюдателе, невидимо шедшем вровень с ними.

Наконец, утомленные безрезультатным напряжением, мы вышли из колонны и, отойдя в сторону, начали зарядку. Пока стояли на месте, я лег спать. Наутро меня пригласили к перископу. Лодка медленно шла под водой заранее проложенным мною курсом.

В перископ виден был полосатый маяк Ландсорт и вытянувшаяся от него вереница пароходов с типично немецкой, четкой, черно-белой окраской. Вокруг них в боевом порядке группа сторожевых судов.

– Все совершенно ясно. Они сейчас вытянутся в сплошную линию, и мы, подойдя немного ближе, можем без промаха атаковать их залпом верхних мин, – сказал я командиру.

Командир взялся за ручки перископа и направил лодку пересекающимся курсом навстречу германским кораблям.

После того как подводная лодка «Волк» утопила в этом же заливе три германских транспорта, немцы стали ходить или прижимаясь к берегу, в нейтральной полосе, что значительно удлиняло их путь и в навигационном отношении не было удобно, или, собираясь группами, пересекали море под конвоем сторожевых судов.

Такую группу мы и видели сейчас перед собой.

Сторожевые суда рыскали в стороны, высматривая перископы. На близкую дистанцию подходить было опасно.

Практика войны показала, что в ясную погоду без промаха можно было атаковать с расстояния не более десяти кабельтов (верста и три четверти).

Командир, приблизившись на эту дистанцию, не решался идти дальше, так как сторожевые суда постоянно поворачивались к нам носами, создавая у нас впечатление, что они нас открыли. Старший офицер и я с трудом уговорили командира рискнуть перейти границу, чего он совершенно справедливо не хотел делать без достаточной тренировки. Но в это время один из конвоиров определенно повернул на нас, и по большому белому буруну под его носом видно было, что он идет к нам большим ходом.

Командир устоял против искушения немедленно убрать перископы и уйти на глубину. Но, наведя лодку на колонну неприятельских судов, сам схватил два рычага верхних аппаратов, старший офицер – третий, и быстро дал залп веером из трех мин, после чего мы сейчас же убрали перископы и полным ходом пошли на глубину.

Через полминуты раздался оглушительный взрыв, сильно сотрясший лодку. Это мог быть подрыв германских кораблей, но мог быть и взрыв наших же мин от падения их после промаха на дно. Мог быть и разрыв особых, противолодочных снарядов, которыми снабжались германские сторожевые суда.

Повернувший на нас конвоир, увы, помешал выждать результат атаки и наблюдать его в перископ, а потому мы ничего определенного не имели права утверждать.

Командир приказал погружаться на стофутовую глубину и одновременно стал описывать подводную циркуляцию в сторону от проходивших мимо и над нами неприятельских кораблей. Таким образом, лодка быстро шла по нисходящей дуге, забирая вглубь и вправо, когда вдруг что-то дернуло ее. Послышался знакомый уже мне подводный звук разрываемого железа. Лодка остановилась и стала наклоняться носом вниз.