Балтийцы идут на штурм! - [39]
Противников у нас оказалось много. Особенно старались Рубанин, Лодыженский и представители Ревеля. Споры разгорались по каждому пункту. Особенно подвергались критике первые два параграфа, закреплявшие руководящую роль Центробалта на флоте.
В разгар развернувшейся словесной баталии приехал помощник Керенского Лебедев. В партию эсеров этот человек вступил в предреволюционные годы, несколько лет провел в эмиграции. Когда началась война, он пошел добровольцем во французскую армию. Получив весть о свержении в России самодержавия, Лебедев поспешил домой. В Петрограде он появился в форме лейтенанта французской армии. В таком виде выступал на митингах и совещаниях. Руководство партии приметило бойкого лейтенанта. Весной 1917 года он уже возглавлял комиссию Петроградского Совета по морским делам, а вскоре стал помощником Керенского. Его из-
[94]
брали почетным председателем I съезда моряков Балтийского флота.
Приехав в Гельсингфорс и узнав, что устав Центробалта хотя и с поправками, но все же пункт за пунктом принимается, Лебедев разъярился. В притихший зал полетели угрозы, одна страшнее другой. От имени своего начальника лейтенант грозился немедленно разогнать Центробалт, если только устав будет принят. В зале возник шум. Делегаты были возмущены таким тоном и особенно попыткой запугать их. Раздались возгласы, далеко не лестные ни для Лебедева, ни для Керенского.
Помощник министра окончательно вышел из себя. Потрясая кулаками, он закричал:
— Матросы! Что вижу я? Это же не организованный Балтийский флот, а анархистская банда!
Наверное, Лебедев потом пожалел об этих словах. В зале поднялась настоящая буря. Был момент, когда мне показалось, что незадачливого лейтенанта сейчас начнут бить. Но обошлось без скандала. Бледный и растерянный, Лебедев чуть ли не бегом покинул трибуну. Он настолько «пересолил», что делегаты, забыв о разногласиях между собой, дружно утвердили устав, а заодно и исключили Лебедева из почетных председателей съезда. Опростоволосившийся «лейтенант французской армии» немедленно покинул Гельсингфорс.
Почуяв, что Центробалт становится грозной силой и способен со временем повести за собой весь флот, перед вооруженной мощью которого Петроград был, в сущности, беззащитен, Временное правительство забеспокоилось. Ополчась против устава Центробалта, оно в конечном счете боролось за то, чтобы пушки Балтфлота в решительный час были направлены в нужную ему сторону.
В эти дни мы узнали, что правительство сменило у нас командующего. Им стал контр-адмирал Д. II. Вердеревский — хитрый и умный человек. Февральская революция застала его на посту командующего дивизионом подводных лодок в Ревеле. После свержения самодержавия Вердеревский повел себя весьма осмотрительно. Он никогда не позволял себе резких выпадов против революции и демократии, избегал конфликтов с матросскими массами. В то же время стремился показать, что верой и правдой служит новому правительству. Ценя служебные способности Вердеревского, Временное правительство назначило его начальником штаба Балтийского флота, а с 3 июня — командующим флотом.
[95]
Вердеревский поспешил представиться делегатам съезда, в своем коротеньком выступлении пообещал, что будет рука об руку работать с выборными матросскими организациями. Делегаты встретили его в целом довольно благожелательно, а представители Ревеля даже тепло.
Иначе отнеслись к Вердеревскому матросы некоторых кораблей Гельсингфорсской базы. Так, когда на «Кречете» появился его контр-адмиральский флаг, команда линкора «Петропавловск» демонстративно подняла вице-адмиральский флаг Максимова. Матросы заявили, что Максимов избран всенародно и не может быть кем-либо сменен. Пришлось самому Максимову ехать на корабль, уговаривать моряков. Центробалт также посоветовал судовому комитету «Петропавловска» не поднимать лишнего шума из-за смены адмиралов. Вердеревский, дав обещание работать с матросскими организациями дружно, тем не менее утвердить устав Центробалта отказался. Он лишь разводил руками и говорил, что подписать его должен сначала сам Керенский. Тогда съезд направил в Петроград делегацию во главе с Маркиным. Через два дня она вернулась ни с чем. Прямо с борта «Кречета» Маркин пришел на заседание съезда и потребовал слова.
Это было страстное и гневное выступление, оставившее в сердцах многих делегатов неизгладимый след.
— Товарищи! — сказал Маркин. — Наша миссия закончилась неудачно. Устав не подписан. Уже пятнадцать дней, как мы его обсуждаем и никак не можем ввести в жизнь — много преград встречает он на своем пути. Вот контр-адмирал Вердеревский выступал тут перед вами, все вы слышали его слова: «Будем работать вместе рука об руку, нога в ногу». А на деле? Что-то пока в разные стороны с нами. У революционного флота должен быть революционный адмирал, а не чиновник. Он должен считаться с желанием большинства флота. Если съезд предложил утвердить устав, то он обязан это сделать, иначе не может быть нашим командующим, мы выберем себе другого. В штабе тоже нужно произвести фильтровку. Адмирал говорит о какой-то согласительной комиссии между штабом и Центробалтом для выяснения сферы деятельности двух сторон. Наш первый съезд моряков Балтийского флота должен создать для Центрального комитета Балтийского флота прочный фундамент, а не что-то воздушное, хрупкое, чтобы его не разрушила ни вода, ни землетрясение. Мы не уступим ни миллиметра наших позиций и говорим: «Или мы, или вы».
