Баловень судьбы - [20]

— Помогите! Я хочу спать! Оставьте меня в покое! Спасите!

Я пробовал вырваться из рук, но двое разящих перегаром стражников крепко держали меня под руки. Капитан посоветовал посмотреть на одного человека, незаметно стоящего в углу комнаты. Что-то шевельнулось в моей памяти — голый торс, красный колпак…

— Кто это? — мой голос хрипел.

— Королевский палач, собственной персоной, — ответил капитан.

Палач, услышав, что говорят о нем, поклонился мне, словно говоря: «Я весь к вашим услугам».

— Я не хочу умирать! — прохрипел я в ухо капитана.

— Тебе, граф, уже никуда не деться. Придется драться с бароном. Мне жаль.

— Я не хочу умирать! — сказал я в полный голос.

— Звездочет предсказал, что небо на твоей стороне, — не очень уверенно напомнил капитан.

— Я не хочу умирать!

— Ты ведь Защитник! — пытался одобрить меня капитан.

— Я не хочу умирать! — закричал я.

Капитан повесил мне на грудь шнур с куском чьего-то зуба:

— Это мой талисман, после вернешь — он должен помочь.

— Я не хочу умирать! — заорал я в полную мощь своих легких.

— Заткнись! — в голосе капитана прозвучала сталь. — Посмотри на свой герб: нарисовали, как ты просил.

Мне сунули в руки щит — на зеленом поле чертово колесо, а в центре колеса — сердце.

— Пусть принесут вина, — попросил я.

— Ты в своем уме?! Король приказал не давать тебе ни капли!

— Я умру от жажды.

— Сочувствую. Неужели ты ничего не помнишь?

— А что случилось? — удивился я.

— Час назад тебя только достали из колодца.

— Что?! — я был потрясен, я ничего такого не помнил.

— Тебя полночи обливали холодной водой по приказу короля. Ты пел песни и грозился разнести весь королевский сарай по камушкам.

Я истерически расхохотался — я ничего такого не помнил, стражники поддержали меня.

— Король сказал, что даже если чудом ты выиграешь этот поединок, то все равно познакомишься с королевским палачом, — капитан хохотнул, — ты ему такого в ответ наговорил, что его чуть не хватил удар, он сам хотел тебя убить, принцесса еле увела его.

Я потряс головой: «Ничего не помню!», покосился на стоящего в углу палача. Тот замер в одной позе, словно чучело, набитое соломой.

Я потрогал небо — сухое, как наждачное полотно, альвеолы, казалось, покрылись столетним налетом ржавчины, они срочно нуждались в смазке. Ощущение было таким, словно во рту провела ночь стая бродячих кошек. Я дал себе слово больше никогда не пить этого зелья, но тут капитан достал из-за пазухи запотевшую фляжку с вином…

Вот каким было утро. Я отогнал от себя все тяжелые мысли, глубоко затянулся. Боже, как болит голова.

Утро выдалось ненастным, по небу задумчиво бродили хмурые тучки, солнце то проглядывало, то вновь исчезало в разрывах облаков. Поскорее бы прошел дождь, а то мои мозги внутри расплавились и просто плескались в черепной коробке, их нужно было охладить, чтобы придать им первоначальную форму.

Сильно раздражал стоящий над полем многоголосный гул. Народ был широко оповещен о предстоящем поединке и с раннего утра трибуны уже были забиты. Ристалище, наверное — на основе его в последствии было создано футбольное поле. Здесь тоже с двух сторон стояли закрытые, высокие деревянные ворота двух цветов и, как в боксе — синий и красный угол. Ворота скрывали палаточные городки желающих сразиться друг с другом. Когда герольды протрубят в свои длинные трубы, взятые на прокат в Иерихоне, заскрипят ржавые, старые петли на воротах, выпуская навстречу двух самоубийц. Я находился за красными воротами.

— О, Боже! — простонал я. — Как выкрутиться?

Капитан подмигнул:

— Не волнуйся, все нормально.

— Хотелось бы верить.

Простой люд, рассевшись на деревянных скамьях, с нетерпением ожидал спектакля. Такие же мужчины и женщины, старые и молодые, сегодня одели яркие и пестрые одежды, как на праздник — говорят, после поединка здесь будет ярмарка. Где-то в отдалении слышалось мычание скота и скрип телег. На многих были длинные рубашки в виде мексиканских пончо, надетые также через голову, с искусной вышивкой по низу в виде узора из переплетенных рыб — в угоду королю. На женщинах — длинные, свободного покроя сарафаны, не скрывающие соблазнительных форм. Эх, люди, люди — всегда вы требуете хлеба и зрелищ. Всегда и везде.

Взрослые зубоскалили, флиртовали и ругались, грызли семечки, жевали какие-то овощи. По рядам сновали предприимчивые разносчики пирожков, водоносы — ветер донес аппетитные запахи жаркого. Дети кругами бегали вокруг моей палатки, орали и визжали, их отгоняли мои секунданты и мои охранники, я бы предпочел, чтобы рядом стояла наготове карета скорой помощи.

Чтоб ничего не видеть, особенно эти назойливые взгляды, я вошел внутрь палатки. Я так устал и чувствовал себя таким опустошенным, что уже не мог думать ни о каком побеге. Хотелось одного — пусть это все поскорее закончится. «Что суждено, то суждено!» — решил я для себя.

Пропели трубы, в палатку заглянул капитан, я вздрогнул.

— Что, пора?

— Успеешь, — капитан ободряюще хлопнул меня по железному плечу. — Это оповестили, что прибыл король со свитой.

В палатке появились бледные после вчерашнего Вист, Нап и Покер, они вызвались быть моими секундантами и группой поддержки. Они смущенно забились в один из углов, в их трясущихся руках гулял кувшин с вином. После вчерашнего они стали относиться ко мне по-другому, с уважением, что ли. Приятно, когда в кругах королевской молодежи приобретаешь популярность. Принцессу я не видел, хотя по правилам она должна была проводить меня в последний путь. Видимо, вчера она увидела достаточно. Ну и ладно.