Бальмонт и Япония - [44]
В 1927 году по приглашению Всесоюзного общества культурной связи с заграницей Осэ Кэйси вместе с группой японских писателей приезжал в Москву – на празднование десятой годовщины Октябрьской революции. Позже, в 1930 году, в № 5–6 московского журнала «Печать и революция» появилась статья Осэ «Русская литература в Японии».
С кем еще встречался Бальмонт в Японии? Цитированная выше статья Веры Дмитренко «Бальмонт в Японии» содержала перечень лиц, посетивших поэта в разных японских городах: К. Сато – представитель токийской газеты «Ёродзу» («Всякая всячина»), Куроно – издатель газеты «Хокки симбун» («Инициативная газета»), г. Саэка – представитель газеты «Осака Асахи симбун» («Осакская газета Утреннего солнца»), г. Озота – представитель газеты «Ёмиури» («Чтение и продажа»), г. Сигимото, репортер «Дзидзи» («Текущие события»), молодой поэт Сараи-си «и многие другие»[381]. О некоторых из них Бальмонт упоминает в очерке «Игранья раковины»: «Усмешливый Саэка, первый встретивший меня в Цуруге приветом и разговором о “Будем как Солнце” <…> изящный и учтивый Куроно, давший мне ощущение настоящего японца…»[382]
С неизменно благодарным чувством вспоминал Бальмонт о своих японских друзьях – всех тех, «которые в стране Фуджи-Ямы, священной горы, похожей на опрокинутый исполинский цветок глицинии, встречали меня улыбками в эти солнечные дни сияния глициний и махровых вишен, розовевших возле храмов Ниппо[383]…». Все они для Бальмонта – «дети Солнца, соединяющие в себе, как луч Солнца, силу с нежностью и тепло с озарением»[384].
Особое место в ряду японских знакомств Бальмонта занимают его встречи с уже упоминавшимся выше Нобори Сёму (1878–1958), известным японским русистом, профессором влиятельного университета Васэда в Токио. Ему принадлежит важная роль в знакомстве японцев с русской литературой[385]. Но-бори Сёму получил образование в Токио в духовной семинарии при русской православной миссии, возглавляемой архиепископом Николаем Японским. Выпускники и наставники этой семинарии, где кроме программ японской средней школы преподавались и предметы из программ русской гимназии и духовной семинарии, играли заметную роль в культурной жизни Японии[386].
Нобори Сёму, изучив русский язык и литературу, выступил с нашумевшей статьей о Гоголе, затем увлекся Достоевским и в 1914 году опубликовал перевод «Униженных и оскорбленных». Его перу принадлежит также обзорная статья «В поэтических кругах современной России»[387]. В том же 1911 году Нобори Сёму издал очерк «Великий Толстой», впоследствии переводил его произведения, а также – М. Горького, Куприна, Короленко; позже, в 1920-е годы, перевел известную книгу Мережковского «Толстой и Достоевский».
Огромной популярностью пользовалось в Японии изданное Нобори Сёму в 1910 году «Собрание шести авторов» («Рокунин сю»), куда вошли впервые опубликованные в Японии стихи Бальмонта, рассказы Л. Андреева, Б. Зайцева и др. В 1912 году появился «Ядовитый сад» Федора Сологуба (в переводе Нобори Сёму); одновременно японцы начали издавать литературный альманах с тем же названием (по-японски «Доку-но соно»), куда в 1916 году были включены и стихотворения Бальмонта. В 1915 году Нобори Сёму выступил как литературовед, издав книгу «Современные идейные течения и литература в России»[388], где подробно говорилось о русском символизме (в том числе, конечно, и о Бальмонте). Именно эту книгу Нобори Сёму подарил Бальмонту в день их знакомства в Токио. «Вдумчивый, похожий на наших северян Нобори, – вспоминал о нем Бальмонт в «Играньях раковины», – принесший мне свою книгу “Течения русской поэзии”»[389].
О встрече Бальмонта и Нобори Сёму можно судить по статье, опубликованной японским ученым через несколько дней после их встречи.
Господин Бальмонт был радостно удивлен, узнав о публикации моей книги о новых течениях в русской литературе, в которой содержатся следующие главы: «Бальмонт – поэт мимолетности», «Изысканный индивидуализм Бальмонта». Бальмонт с супругой обменялись улыбками, когда дело дошло до перечисления глав. В моей книге был приведен фотографический портрет Бальмонта, и госпожа Бальмонт заметила, что он дорог ей более других. <…>
Мы стали говорить с господином Бальмонтом о взаимоотношениях между нашими странами. Господин Бальмонт знает нынешнее положение в японском литературном мире, он заинтересовался японской прозой, поэзией, современной и традиционной, творчеством и внутренним обликом нынешних писателей Японии. Он задавал мне множество вопросов, проявил самый глубокий и широкий интерес к Японии и удивительное понимание многих сторон японской жизни. Он говорит о нашей стране и понимает ее как поэт, изображающий жизнь путем символов. <…>
Я сказал, что сейчас Япония – пока, к сожалению, младший брат Европы, она еще не проявила себя в мировом сообществе. Господин Бальмонт на это ответил: «Нет, это не так. Как раз Европа подражает японскому искусству. Именно сейчас японское искусство оказывает необычайно большое влияние на европейские чувства и разум». Госпожа Бальмонт высказала суждение, что сейчас воздействие Японии ощущается вдвойне. Именно в это время начали появляться в России произведения японского искуства.
