Баллада о Любви - [27]

Не за счастьем, а за косяком.

          А кругом — только водная гладь, — благодать!

          Ни заборов, ни стен — хоть паши, хоть пляши!..

          Оттого морякам тяжело привыкать

          Засыпать после качки в уютной тиши.

Говорят, что плывем мы за длинным рублем, —

Кстати, длинных рублей просто так не добыть, —

Но мы в море — за морем плывем,

И еще — за единственным днем,

О котором потом не забыть.

А когда из другой, непохожей весны

Мы к родному причалу придем прямиком, —

Растворятся морские ворота страны

Перед каждым своим моряком.

          В море — водная гладь, да еще — благодать,

          И вестей — никаких, сколько нам не пиши…

          Оттого морякам тяжело привыкать

          Засыпать после качки в уютной тиши.

И опять уплываем, с землей обручась —

С этой самою верной невестой своей, —

Чтоб вернуться в назначенный час,

Как бы там ни баюкало нас

Море — мать непутевых детей.

Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,

Только пялит глаза — ошалел, обалдел:

Он увидел, что судно встает на винты,

Обороты врубив на предел.

          А на пирсе стоять — все равно благодать, —

          И качаться на суше, и петь от души.

          Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать

          После громких штормов к долгожданной тиши!

1973

«Всему на свете выходят сроки…»

Всему на свете выходят сроки,

А соль морская — въедлива как черт, —

Два мрачных судна стояли в доке,

Стояли рядом — просто к борту борт.

Та, что поменьше, вбок кривила трубы

И пожимала баком и кормой:

«Какого типа этот тип? Какой он грубый!

Корявый, ржавый, — просто никакой!»

          В упор не видели друг друга

                                                  оба судна

          И ненавидели друг друга

                                                  обоюдно.

Он в аварийном был состоянье,

Но и она — не новая отнюдь, —

Так что увидишь на расстоянье —

С испуга можно взять и затонуть.

Тот, что побольше, мерз от отвращенья,

Хоть был железный малый, с крепким дном, —

Все двадцать тысяч водоизмещенья

От возмущенья содрогались в нем!

          И так обидели друг друга

                                                  оба судна,

          Что ненавидели друг друга

                                                  обоюдно.

Прошли недели, — их подлатали,

По ржавым швам шпаклевщики прошли,

И ватерлинией вдоль талии

Перевязали корабли.

И медь надраили, и краску наложили,

Пар развели, в салонах свет зажгли, —

И палубы и плечи распрямили

К концу ремонта эти корабли.

          И в гладкий борт узрели

                                                  оба судна,

          Что так похорошели —

                                                  обоюдно.

Тот, что побольше, той, что поменьше,

Сказал, вздохнув: «Мы оба не правы!

Я никогда не видел женщин

И кораблей — прекраснее, чем вы!»

Та, что поменьше, в том же состоянье

Шепнула, что и он неотразим:

«Большое видится на расстоянье, —

Но лучше, если все-таки — вблизи».

          Кругом конструкции толпились,

                                                  было людно,

          И оба судна объяснились —

                                                  обоюдно!

Хотя какой-то портовый дока

Их приписал не в тот же самый порт —

Два корабля так и ушли из дока,

Как и стояли, — вместе, к борту борт.

До горизонта шли в молчанье рядом,

Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.

Махала ласково ремонтная бригада

Двум не желающим расстаться кораблям.

          Что с ними? Может быть, взбесились

                                                  оба судна?

          А может, попросту влюбились —

                                                  обоюдно.

1973

Случаи

          Мы все живем как будто, но

          Не будоражат нас давно

          Ни паровозные свистки,

          Ни пароходные гудки.

          Иные — те, кому дано, —

          Стремятся вглубь — и видят дно, —

          Но — как навозные жуки

          И мелководные мальки…

А рядом случаи летают, словно пули, —

Шальные, запоздалые, слепые на излете, —

Одни под них подставиться рискнули —

И сразу: кто — в могиле, кто — в почете.

                    А мы — так не заметили

                    И просто увернулись, —

                    Нарочно, по примете ли —

                    На правую споткнулись.

          Средь суеты и кутерьмы —

          Ах, как давно мы не прямы! —

          То гнемся бить поклоны впрок,

          А то — завязывать шнурок…

          Стремимся вдаль проникнуть мы, —

          Но даже светлые умы

          Все размещают между строк —

          У них расчет на долгий срок…

          Стремимся мы подняться ввысь —

          Ведь думы наши поднялись, —

          И там царят они, легки,

          Свободны, вечны, высоки.

          И так нам захотелось ввысь,

          Что мы вчера перепились —

          И горьким думам вопреки

          Мы ели сладкие куски…

          Открытым взломом, без ключа,

          Навзрыд об ужасах крича,

          Мы вскрыть хотим подвал чумной —

          Рискуя даже головой.

          И трезво, а не сгоряча

          Мы рубим прошлое сплеча, —

          Но бьем расслабленной рукой,

          Холодной, дряблой — никакой.

          Приятно сбросить гору с плеч —