Балкон во вчера и завтра - [4]

— Возвращаются с четвёртого, а может, и пятого уровня, — сказал ещё кто-то из пассажиров автобуса.

— Думаешь?

— Да. Видишь нашивки успеха? И разрешённые правилами, действующие копии огнестрельного оружия, а не обычные иглолучевики.

Похоже они говорят об охоте не в подземельях, а в какой-то местности — Катакомбах?

Я присмотрелась к глайдеру. Все охотники были приблизительно ровесники — лет по восемнадцать-двадцать. Уверенные в себе, с недобрыми взглядами. Тускло-бронзовые комбинезоны с блестящими кругами на рукавах чуть повыше локтя — нашивками успеха? В подставках поблёскивали тёмным металлом и пластиком эти самые «действующие копии». Мушкеты, пищали, трёхлинейки, автоматическое оружие, обрезы. Настоящий папа Алёнки постоянно мне об оружии рассказывал. Но тут какой-то не охотничий набор. И где, спрашивается, дичь? Глайдер, как и наш автобус, прозрачный, но дичи или каких-нибудь мешков-ящиков с ней не заметно.

— А кто там в четвёртом уровне? — спросил детский голос.

— Убийцы без отягчающих, — ответил взрослый голос. — Ну и другие всякие… такие.

Значит, охотники. Усталые охотники. У некоторых головы мерно покачивались в такт поворотам и торможениям-ускорениям. Другие, всё ещё возбуждённые, обсуждали охоту и рассказывали друг другу что-то. Что? Хитрости ночного скрадывания и особенности стрельбы по разумным целям? Мне стало жутковато.

На миг мои глаза встретились с пристальным взглядом юного охотника. Длинноволосый парень, слишком молодой для разрешения на охоту (но всё можно устроить даже в этом мире или тут другие правила?), криво усмехнулся и толкнул локтём дремлющего рядом на скамье приятеля, что-то говоря ему. Тот даже не поднял головы, отмахнувшись слабым движением руки. Я медленно повела глазами по глайдеру.

— Судя по регистрационному номеру, машина принадлежит кому-то важному, — сказал кто-то из беседующих за моей спиной. — Получить разрешение передвигаться личным транспортом да с охотниками по старому центру города? Невероятно!

Меня охватило неприятное чувство, хорошее настроение улетучилось. Значит, в этом мире нормальнейшая вещь на свете — группка таких вот охотников? Но я никак не могла согласиться с тем, что стрелять в людей, пусть бесправных преступников, — это охота.

— Один из коллег сына по работе «загремел» в Катакомбы, аж на четвёртый уровень, — негромко рассказывал голос за моей спиной. — Вроде бы обычный дядечка, разговаривали с ним даже как-то о спорте и политике. И вдруг что-то его с ума свело, перемкнуло: притащил на работу дробовик. Как-то пронёс его мимо охранников, поехал на верхний этаж и вдребезги разнёс кабинет шефа по информации. К счастью, жертв не было. Но никто ничего не понимал: такой он всегда спокойный и вежливый. Сын потом видел мешки с обломками и мусором, которые спускали грузовым лифтом.

— А дядечка?

— Через два дня его «слили» в Катакомбы, показывали в новостях. Жалко человека, может, нервы сдали?

Автобус затормозил у остановки, высадил разговорчивых стариков с маленьким мальчиком. Я торопливо щёлкнула по единорогу на браслете.

Балкон. Квартира. Сёма похрапывает.

Иду к кровати, сворачиваюсь на ней калачиком и проваливаюсь в сон.

* * *

Утром я проснулась поздно и с тяжёлой головой. На тумбочке возле кровати увидела листок бумаги: «Спасибо. Извини, если что не так. Семён».

Я лениво бродила по квартире, чистила зубы, жарила яичницу на завтрак — и всё время думала-гадала: что же со мной было? Чудилось? Снилось? Нервы ни к чёрту? Воображение разыгралось? А саму, как магнитом, тянуло на балкон. Но страшновато было туда даже дверь открыть. Вот дожилась!

Чтобы доказать себе, что я не дурочка-трусиха, пришлось сделать усилие и перешагнуть порожек из квартиры. Ничего не произошло — балкон как балкон. Лев и единорог на месте.

Нет, не удержусь!

Я протянула руку и щёлкнула льва. И снова оказалась верхом на лошади в караване людей и повозок. Но это был уже другой караван, не вчерашний. Даже лошадь моя была другая: не молодая пегая, а старая и толстая гнедая кобыла. А вот одежда и всё снаряжение то же самое, вплоть до двух дорожных сумок, притороченных к седлу. Ну, и куда мы едем?

А, вспомнила, в Аркадию! Но кто я в этом мире?

Тут опять вспомнила, что в прошлый раз единственный человек, который разговаривал со мной здесь, делал это очень вежливо. Значит, я здесь что-то значу? Я — важная особа несмотря на то, что и одежда моя, и лошадь красотой не блещут?

Не успела я додуматься до чего-нибудь ещё, как раздались лихие гики-крики, и на караван напали разбойники. Сделали они это очень оперативно — громко закричали из зарослей вокруг дороги:

— Руки за голову! Оружие не трогать! Из-за одного непокорного перестреляем всех!

Кое-кто из моих спутников даже зубами заскрипел от ярости. Но разбойники дали одновременный залп в воздух, чтобы показать, что их много, и путешественники смирились. Тем более, что из зарослей закричали:

— Заберём не всё, на жизнь оставим! И жизнь оставим, и насильничать не будем! Только без фокусов, господа хорошие!

Потом часть разбойников выскочила на дорогу, и начался, как говорится, грабёж среди бела дня. Мне тоже приказали сойти с лошади. Затем усатый здоровяк с золотым зубом в улыбке приглашающим жестом указал мне на ближайшие кусты. Наверное у меня был очень испуганный вид, потому что усач поклонился и сказал: